Бывает так, что покупаешь вещь – и она сидит на тебе так, как будто бы для тебя и была создана. Её цвет, фактура, рельеф – всё подчеркивает твою красоту. Оттеняет краски лица, делает чувственными глаза, придаёт особый оттенок волосам.. Ну и, конечно – фигура. Оно украшает твою фигуру как оправа, над которой кропотливо трудился мастер, подчеркивая красоту алмаза и превращая его в бриллиант.
Конечно, совсем необязательно, что речь идет о чём-то дорогом... возможно, это просто совпадение – что именно эта вещь, пусть и не очень дорогая, идеально подходит именно вам.
Так и я, зайдя в один из столичных магазинов за брюками и строгой офисной блузкой, заметила его... Открытое платье-сарафан висело немного в стороне. Я подошла, глянула – ничего особенного.. да и покрой какой-то странный, я такие сроду не носила. Пожав плечами, я пошла подбирать себе брюки. Взяв энное количество вещей, по дороге в примерочную, мои ноги опять вынесли меня к этому странному платью. Ладно, думаю, возьму примерю. Очень уж оно необычное.
Блузки не подошли, брюки тоже, одни больше чем надо, другие меньше, у третьих некрасивое лекало. Свитер – тоже нет. Осталось платье. Раздеваюсь, одеваю его. Удивляюсь, как хорошо оно садится, как точно на мне застёгивается корсет. Как красиво оно подчеркивает грудь. После недолгих колебаний, решаю его купить.. Всё равно недорого. Обидно, что полезного ничего не купила, только это платье, которое я непонятно когда смогу одеть в нашей современной Москве.
Прихожу домой и примериваю его еще раз. Я одна дома. Пять часов вечера. Солнце, которое ближе к вечеру становится особенно золотистым, заливает всю комнату. Я надеваю платье и замираю в восторге перед зеркалом. Конечно, дневной свет, солнечная комната – это вам не тесная примерочная кабинка... тут видно всё!
Платье на мне заиграло.. боже, как красиво... у меня захватило дух от восторга к себе! Я крутилась перед зеркалом, любуясь собой.. какая у меня красивая талия.. спина и грудь.. а если приподнять пышный подол платья, то через прозрачную нижнюю оборочку начинает просвечивать мое тело.. которое в нежном розово-фолетовом цвете кажется таким чувственным и соблазнительным.. а как аппетитно и красиво выпечивается из-под него попа.... внутри у меня всё теплеет и наливается томным возбуждением. Я непроизвольно начинаю сжимать бёдра, чувствуя, как внутри пульсирует клитор... Через какое-то время, пресытившись принятием соблазнительных поз, я ложусь на залитую солнцем кровать, беру зеркало, начинаю рассматривать себя лежащую, томную, красивую, чувственную... Я начинаю ласкать себя. Пальцы трогают клитор, вызывая в бёдрах томление и желание сжаться покрепче.. не даю им этого.. держу ноги широко расставленными, воздух касается влажного лона, делая возбуждение еще большим... боже, как хорошо... только я, мое новое платье, и золотистое солнце, которое залило все вокруг. Шёлк платья тихо и эротично шуршит. Переварачиваюсь на живот, несколько мощных сжатий бёдрами, трение – оргазм.. еще один... потом опять ласки клитора... еще оргазм... хорошо...
На смену физическому возбуждению приходит чувство уверенности... чувство любви к себе и ко всему миру. Я встаю и ощущаю себя буквально всемогущей.. платье перестало быть значимым.. сейчас только Я – и мир. И я – Женщина. Ах, как приятно созновать, что я не просто человек, я – Женщина! Сильная, смелая, уверенная, богатая во всех отношениях. Моя недавняя депрессия ушла, с появлением этого платья ушли слабость и неуверенность, которые долгие месяцы были мои спутниками. Я вернулась к себе. Домой.
Ах, как хорошо, что Женщина устроена именно так, как она устроена. Что нам дано это прекрасное тело, которое способно любить и дарить чувственные ощущения, которое помогает нашей душе жить и учиться в этом мире. Ну а платье, которое послужило причиной этого маленького переворота в моей жизни, займет свое почетное место в гардеробе.
P.S. Тихонько посмеиваюсь внутри... первый раз в жизни возбудилась от платья. Может быть я потенциальная фетишистка?
Ольга Джаграт
Я учился в школе, а Нинка - в институте. Несмотря на кайфные внешние данные, на парней сестренка не заморачивалась, с подружками не гуляла и вообще была, что называется, домашней девочкой. Плюс - отличницей, гордостью курса и института.
В Нинку я был влюблен с самого детства, и все, о чем мечтал в свои года - отыметь сеструху. Но от этой идеи быстро отказался, потому как тупо нереально. А вот помастурбировать на сестренкины прелести казалось хорошей идеей. Но как? Стеснительная, она всегда одевалась и раздевалась в своей комнате, при закрытой двери, в которой нет щелок. Не напивалась, плавать и вообще бывать на пляжах не любила, у нее даже купальника не было за ненадобностью. В зале за ней подглядеть было бы возможно, но она ничем предосудительным там не занималась и, соответственно, ни до какой степени не обнажалась. Туалет - не реально. Оставалась лишь ванная, где были все условия - расслабляющая атмосфера для "клиентки" и отличная щель внизу для меня. Но вода у нас была только в определенные часы, утром и вечером. Утром Нина была на занятиях, и ванну не могла принять в принципе, а вечером родители были дома, и толку от Нинкиного вечернего омовения мне не было никакого.
В тот вечер мы были дома одни, я и Нина. Я смотрел телевизор, когда Нина прошла мимо зала в халате с полотенцем на плече. Услышав, как в ванной щелкнул шпингалет, и зажурчала вода, я тут же выключил телик, соскочил с дивана и, дрожа от искушения, на цыпочках подкрался к ванной. Вода, видимо, была открыта в кране на всю, и услышать, что я подошел, сестра не могла. Да и видит она без очков плохо, так что мои похотливые карие глазки в щелочке разглядеть точно не сможет.
Вот и дверь, за которой Она, объект моих дрочефантазий с седьмого класса. Я никогда не видел Нину, эту зубрилку-отличницу, пай-девочку без одежды, даже в трусиках и лифчике, и от этого подсмотреть за ней хотелось еще больше. Мое сердце бешено колотилось, а член готов был разорвать трусы. Дверь в ванную, когда на шпингалете, закрывается таким образом, что внизу получается достаточно приличная щель. Стараясь не шуметь, я лег на пол и прильнул глазами к щели.
Нина еще не разделась. Она стояла в не запахнутом халатике правым боком ко мне перед зеркалом, внимательно рассматривая свое лицо. Потом провела руками по волосам, повернулась к шкафчику (не запахнутый халатик открыл вид на чудесные красные кружевные трусики, но груди были им закрыты), взяла из шкафчика шампунь и поставила его на край ванной. Вот повернулась спиной и потрогала воду, развернулась ко мне лицом. Моя красавица сестренка Ниночка в десяти сантиметрах от меня, раздевается абсолютно спокойно и без стеснения (конечно, она же не знает, что я за ней наблюдаю!) - я кончал уже только от самой этой мысли!
Халат упал на кафель. Первый раз в жизни моему взору предстали груди сестры - небольшие по размеру, выпуклые, с продолговатыми сосками и необыкновенно симметричные. От восторга мне хотелось кричать, стонать, плакать, - какие они красивые, сисечки моей Нины. Да и сама сестра в ракурсе снизу просто кайф: ровная линия ног, домашние, слегка полноватые бедра, на лобке и по талии - очаровательные красненькие кружевные трусики, изящно подчеркивающие небольшой животик, аккуратненькая красивая грудь, русые волосы до плеч и трепетно-пронзительные большие зеленые глаза.
Нина нагнулась поднять халат, и ее лицо и груди оказались по уровню почти рядом с моим лицом, на три-четыре сантиметра повыше. Сисеньки старшей сестренки, манящие нежно розовыми, никем не целованными сосками, призывно свисли. Левой рукой я приспустил треники и плавки, достал член и начал нежно барабанить его пальчиками по всей длине, от яичек к головке и обратно, затем обхватил его и начал медленно мастурбировать. А указательный палец правой руки я запустил себе в рот, представляя, что это Ниночкин сосок, и начал играться с ним язычком и губами, то чуть теребя его, то прикусывая, то извиваясь и нежно посасывая. А-ах, о-у-е!!! - какое же наслаждение!
Сестра меж тем подняла халат и повесила его на вешалку. Затем еще раз потрогала воду, развернулась обратно - ко мне лицом и села на бортик ванной. Затем положила левую руку на левую грудь, правую руку на правую, сжала их руками и стала изучающе осматривать. Она сдавила соски, подтянула сиськи кверху, пощупала их пальчиками, сделала "поддерживающий лифчик" из своих рук и, довольная результатом, от сисек отстала. Очевидно, ванная уже набралась - Нина закрутила оба крана и привстала с бортика. Сейчас она полезет в ванну. Руки моей сестренки коснулись талии. Ниночка взялась за краешки шелковой кружевной материи, чуть прогнулась вперед и присела, - трусики, удерживаемые руками, неохотно проследовали вниз, открывая пушистый черноволосый лобок. Нинка с легкостью вышагнула из трусишек и небрежно положила их на плетеную корзину с грязным бельем. Повернувшись лицом к ванной (вот она, ее прекрасная голая задница, сверкающие белизной и чуть вибрирующие при движениях Нины булочки-"груши"), моя любимая сестреночка взялась правой рукой за раковину и, словно в раздумье, поставила левую ногу на бортик. Теперь я увидел то, что свято, преданно и фанатично скрывалось и оберегалось Ниной, как от посторонних глаз, так и от посторонних рук, язычков, пенисов и кисок - вульву своей родной и любимой старшей сестры.
Мой восемнадцатисантиметровый голован был в полном блаженстве. Перестав его мастурбировать, я отодвинул крайнюю плоть члена - твердая розовая головка блестела от выделившейся смазки. Удерживая моего баловня с обнаженной головкой левой рукой, я облизал себе пальцы правой так, что они оказались обильно смочены слюной. Начинаем "ручной минет"! Указательный, средний безымянный и большой пальчики по очереди или вместе скользили по уздечке, делали круговые виражи по конусу, сладко ласкали маленькие губки головки - влажно и приятно, как язычок с губами при минете, только смачивай пальцы! Я представил, что Нина и я отлизываем и отсасываем друг другу в позе "69" - и начал водить языком себе по губам, представляя, что это вульва сестры.
Нинка поставила левую ногу в ванную, продолжая стоять правой на кафеле. Из-за этого половые губы ее волосатой нетраханной вульвы чуть оттопырились, и стал виден бутончик входа во влагалище. (Тогда, в тот момент, мне подумалось, что Нина - это лучшая девушка на Земле, богиня соблазна и искушения, и что насладиться ее красотой и непорочностью - удел избранных. Первый в этом явно немногочисленном списке избранных был я.) А вот и правая нога последовала за левой, и Ниночка опустилась в ванную.
За те пятнадцать-двадцать минут, что Нина была в душе, я кончил семь раз. Потому что просто не мог остановиться. Кого, например, не возбуждает, как девушка бреет себе заросшую киску, дочиста? Или как она намыливается, проводя своими же руками по всему телу, как бы лаская его, закрывая при этом глазки? Как стоит под душем, улыбаясь, нежась в потоке теплых водяных брызг? Кто не кончит, когда практически перед его лицом она натягивает трусики на кису, даже не догадываясь о постороннем присутствии? А если проделывавшая все это красивая девушка - твоя старшая сестра, которую ты первый раз в жизни видишь абсолютно нагой, твое вожделение с детства, твоя любовь, которую реально ты не трахнешь никогда?
… Все телик гоняешь? - раздался звонкий голос Нины. Приятно пахнущая, чистая, в халатике и с полотенцем на голове, она приоткрыла дверь в зал.
- С легким паром, Нин! - как ни в чем не бывало, сказал я и переключил программу. Она ни о чем не догадалась.
С того момента я подметил, что во вторник, а иногда и в четверг вечером, родители приходят позже обычного. Раньше, наверное, просто не обращал внимания. Я частенько стал надрачивать на мою сестренку, когда она принимала ванну. Раза с четвертого она меня пропалила, но выскакивать из ванной, закатывать скандала или делать чего-то еще в этом роде не стала. Внешне, то есть, не отреагировала никак. Наоборот, стала ближе подходить к двери при раздевании, "ронять" шампунь на кафель и опускаться на четвереньки вульвой ко мне почти вплотную поднимать его, дольше и как-то эротичнее намыливаться. Что она вытворяла при бритье пизды, вообще отдельная история.
При родителях, да и даже друг с другом, мы оба ни разу не заикались о происходящем во время приема душа Ниной. Я - потому, что меня это устраивало, Нинка - очевидно, тоже из этих же соображений. Во всяком случае, для того, чтобы между нами было что-то посерьезнее, нужно было, чтобы этого захотела она, и она же сказала мне об этом, но никак не наоборот - такой уж у нее волевой характер.
"Стрип-ванной" Нина баловала меня до самого своего замужества, пока, то есть не переехала к мужу. Не смотря на то, что я встречался с девушками, самые яркие секс-ощущения у меня были связаны с сестрой и ее голым телом.
Прошло уже достаточно времени. Мы доверительно общаемся с Ниной, и можем говорить практически обо всем, включая сексуальные пристрастия и привязанности друг друга, позы, ощущения. Но про "подглядушки" до сих пор так ни разу и не заговорили. Наверное, к лучшему.
"Фу, наконец добрался", - подумал я, заходя в ванную.
После долгой работы на жарком солнце и ковырянии на дачном участке в земле срочно хотелось под воду. Все мое тело было в потной пыли и жаждало очищения.
Я сбросил всю одежду и остался голым и грязным.
Включил музыку.
Зазвучали "Времена года" Вивальди.
Особенно взбодрило начало Spring Allegro.
Струи голубой воды, как теплый майский дождь, орошающий и очищающий, сначала забрызгали, образовали крупные капли, но тут же покрыли водой все тело. Пыль, грязь, липкий пот стекали вниз, и темным живым потоком устремлялись в отверстие, находящееся внизу и напоминающее что-то эротическое.
Вода, как символ времени и мудрой природы, уносила все в память Земли.
На душе стало легко и сладостно. В голове стало ясно, светло, ярче стали цвета. Волосики на теле стали прямыми и мокрыми и напоминали темные водоросли на подводных скалах. Мыльная душистая пена обволокла, проникла во все тело. Мне нравиться держать мой член, когда он в мыле, он скользит, пытаясь вырваться и жить отдельно.
Я люблю свое тело, и поэтому прикосновение к любой его части доставляет удовольствие. Прикосновения к голове, шее, набухшим соскам возбуждают потаенное многовековое чувство. Я дотрагиваюсь до своего члена, он сразу же реагирует. Поднимается и удивленно и ожидающе смотрит на меня. Симпатичная головка вылезла из укрытия. Сам ствол крепнет, сделавшись тверже и краснее, жилки напряглись. Мошонка размягчилась. Я провожу легким влажным движением по дырочке на члене и испытываю сладкую муку и наслаждение. Я вожу еще и еще. Наслаждение поднимается к горлу и мутит разум.
Звучало Summer Allegro.
В большом зеркале отражается мое мокрое блестящее тело. И большая штуковина смотрит вверх, высокомерно и сладостно, ожидая действий и любви.
Я представляю себя актером ДиКаприо, стоящим на палубе "Титаника". Я обнимаю любимого человека и растворяюсь в нем. И получаю кайф от любви, теплого ласкового ветра, неминуемой гибели. Я крепко прижимаюсь к любимому, отчего мой член становиться еще напряженнее. И я его не обманываю. Я крепко обхватываю его, отчего он весь напрягается и багровеет. Я оттягиваю кожицу подольше от начала, почти до боли. Он стонет. Пытается вырваться из крепкой, мыльной руки. Я даю ему уйти вовнутрь. Но тут же повторяю все сначала. Темп убыстряется, рука движется не останавливаясь.
Звучит Winter Allegro.
Начинается жестокая игра. Я стону, он все больше напрягается и еще больше увеличивается. Вспоминаются приятные мгновения, любимые лица и позы. Закрываю глаза. Чувствую, как внизу что-то набухает. Член вырывается из плена и отмечает это мощной струей, вырывающейся из середины и забрызгивающей все вокруг. Белая мутная жидкость растворяется в чистом потоке и устремляется вниз, в отверстие, отдавая толчками новые оставшиеся порции, и пытаясь задержаться, и облипая место возле источника, но пропадая окончательно.
Мой верный друг получил, что хотел. Теперь он обмяк, устало улыбаясь и спрятав головку под чистую кожицу.
Вода стала совсем чистой и прозрачной.
Я доволен, что очистился и физически и духовно.
Появился новый чистый запах. От тела исходил свежий аромат, и пахло по-юношески сладко.
Сухое мягкое полотенце сняло остатки волшебной влаги.
"Великая вещь - любовь!" - подумал я, оставляя место любви и воды.
Чтобы мужчине заработать на жизнь своей потенцией, не обязательно быть альфонсом. Чем мощнее потенция, тем больше вариантов. Клецкин хвастался, что ему заплатили двадцать пять рублей за один оргазм. Причем выдали квитанцию о заработке в официальном государственном учреждении. И пригласили заходить еще.
Не следует думать, что Клецкин имел официальное лицо — в сексуальном смысле. В данном случае он вообще никого не имел. Имели скорее его. Но официально и для здоровья женщин.
Упаси нас бог и уголовный кодекс от пропаганды публичных домов для женщин! Хотя некоторые женщины втайне об этом иногда мечтают — по крайней мере, делятся иногда со столь же развратными и неудовлетворенными подругами насчет неконтролируемых снов на эту тему.
Но даже удовлетворенная женщина, ведущая регулярную половую жизнь согласно рекомендациям своего гинеколога, может быть уродиной. А монашка может быть красавицей. Прямой связи тут нет.
А для выпрямления этой связи существуют косметические клиники, в том число современные и передовые. Ими пользуются даже иностранки, потому что уровень медицины высокий, а плата гораздо ниже, чем в капиталистических странах.
Вот туда Клецкин и залетел. В смысле в клинику, а не в капстрану, конечно.
Он не в том смысле залетел, что неудачно забеременел, хотя и жил половой жизнью. Он в том смысле залетел, что необдуманно сунул свой, как говорится, нос. Он думал, что все обдумал, а после оргазма подумал, что думал не о том.
Вне половой жизни он был студент. Он и сейчас студент, только учиться стал хуже.
Голод и любовь правят миром, как заметил Некрасов. Так о чем думает студент? Что поесть и с кем совокупиться. Ест студент все, что может разжевать. Чего не может разжевать, то он грызет. Гранитом науки сыт не будешь. Хотя Добролюбов и отмечал в своих дневниках, что переживал эрекцию и удовлетворение при чтении некоторых книг, вполне научных. И умер в двадцать шесть лет.
А., у Клецкина было и жизни то, что называется в сексопатологии «макрогезгитосомия», Согласно сексопатологическим таблицам, двадцать четыре сантиметра – это уже микрогенитосомня. «Макро-» означает «Большой», а «-генит-» — от слова гениталии.
Большому кораблю — большое плаванье. Если у Клецкина случалась во сне ночная юношеская поллюция, то аж одеяло подпрыгивало.
Решившие сблизиться с ним девушки подпрыгивали еще не так. Сначала они прыгали в постель, потом прыгали из постели, а вслед им работал как бы брандспойт, если его подсоединить к молочной корове-рекордистке. Потом Клецкин ругался и мыл пол.
Такой организм требует много еды, поэтому у Клецкина никогда не было денег. И он сдавал кровь. Раз в три месяца. За десять рублей и законный отгул (вернее, для студента это — законный прогул). А на треху в месяц даже это, где макрогонитосомия, не прокормишь.
Потом он придумал продать свой скелет. Говорили, что дают сто пятьдесят рублей сразу — в одном институте, а скелет берут только после смерти, по завещанию и квитанции, Но оказалась, нужно еще согласие родственников. Родственники согласия не дали, а дали те лее десять рублей, и заработать на собственных костях не удалось.
И вот занимается бедный и голодный Клецкин в туалете онанизмом, и тут его посещает мысль. Он, как человек последовательный и педантичный, в спешном порядке завершает то, чем занялся, и с натугой упаковывает свою сексопатологию., И шарит по пустым карманам, и вспоминает со вздохом, что главный орган в организме — это мошонка, потому что иначе яички пришлось бы носить в кармане. Но пусто в карманах, и нет ни копейки. А вот в мошонке наоборот — все полно. И этот контраст подкрепляет его гениальное озарение.
Он недавно читал книжку про то, как били кита. И обратил внимание, что кита называли спермацетовым. А еще бывает спермацетовое мыло, и вообще кита били для косметической промышленности прошлого века.
А еще он знал слово «сперматозавр». Так друзья называли его.
Клецкин сопоставил в голодной голове свои знания и взял курс к косметической клинике.
Она стояла на бульваре. Под сенью развесистого дерева Клецкин хотел помолиться, но он был атеист.
Он перешел неширокую проезжую часть и стал читать объявления на стекле высоких двустворчатых дверей — старорежимных, фигурных.
Здесь исправляли носы и неправильный прикус, избавляли от угрей и мозолей, подтягивали бюсты и ягодицы, убирали морщины и сгущали волосы. На головах сгущали, а с ног выдирали. А про лобки ни слова, невольно подумал Клецкин. Пересаживают они их с ног на голову, что ли?
А вот и нужное объявление, в уголке: «Требуются мужчины-доноры».
В окошечке информации сидела такая милашка, что Клецкин понял: вот оно! Всю жизнь он мечтал стать мужчиной - донором! В сущности, он им и был, и ни одна сволочь не заплатила ему ни копейки.
Откинув фанерный кинотеатровский стульчик у стены, он раскинул ноги по кафельному полу и стал читать данную ему инструкцию. Донорский орган так взбодрился, что он понял только про врачебную тайну, личную гигиену и двадцать пять рублей. Больше половины стипендии! Так: пять рабочих дней, четыре недели... пятьсот ре в месяц! Да столько завкафедрой получает! А если завкафедрой будет еще ежедневно сдавать сперму?! Три месяца — и автомобиль!
Двадцать четыре сантиметра вышибли хилую пластиковую молнию. Все головы повернулись. В окошечке информации тоненько охнули. Побагровевший Клецкин согнулся, закрылся руками и боком, как краб-каратист, заскакал к туалету. Короткий свитер не прикрывал ширинку. Клецкин снял ремень, перевел торопыгу в положение зенитного орудия и по голому телу притянул накрепко ремнем к животу. Теперь ширинка почти не расходилась.
Держа номерок, он постучал в кабинет: очереди не было.
Врачиха оказалась не старой еще худощавой брюнеткой в тонких золотых очках.
— Год рождения? Адрес? — она быстро и неразборчиво заполняла карточку. — Венерические заболевания были?
— Нет.......– соврал Клецкин.
— Почему? — пошутила она.
— Свинка была. В детстве. И корь.
— Это мешало вести половую жизнь?
— Тогда – да. Представляете — свинка! Ку-ды ж с такой рожи.
— Не в роже дело, — наставительно сказала врачиха. — Кстати о роже — рожей болели?
— Ну... если подрался сильно, тогда, конечно, побаливал ей, — сказал не искушенный в медицине Клецкин.
— Дети природы, — вздохнула врачиха. — Ну хорошо. Проходите сюда.
За занавесочкой был столик. На столике стояла пробирка в штативе, в нос вставлена стеклянная же вороночка — как раз на уровне где надо.
— Поместить все следует в пробирку, — указала врачиха. — Когда получится — постучите в ту дверь, я буду в том кабинете.
Она задернула занавесочку, и послышался щелчок закрывающегося замка. Клецкин тупо посмотрел на пробирочку. Поместить туда можно было разве что палец. И для чего воронка? (Он вспомнил анекдот про акробата, прыгающего из-под купола цирка в бутылку: секрет был в том, что на подлете к горлышку он вставлял в него вороночку и так проскакивал внутрь.
Он дисциплинированно обнажил предстоящий к заработку орган. Предстоящий, стянутый ремнем и так было забытый, посипел от ужаса. Клецкин расстегнул и снял ремень — предстоящий упал и стал постлежащим. Вернее, как писал Франсуа Вийон: «Не могу я ни стоять, ни лежать и ни сидеть, надо будет посмотреть, не смогу ли я висеть». Вийон мог остаться доволен посмотренным.
Клецкин стал честно натягивать вороночку на рабочее место. Затея выглядела нереальной. Вроде колпачка на Петрушке. Но врачам виднее.
Через десять минут он вспотел. Невозможность из-за такой ерунды заработать двадцать пять рублей приводила в неистовство. Студент проявил смекалку: оторвал кусок шнурка от занавесочки и привязал узелком к крайней плоти. Продел шнурок в вороночку и стал тянуть.
Действительно, розовый жгутик показался из топкого края вороночки. Клецкин поспешно подставил пробирку, но как только он отпускал веревочку, жгутик втягивался обратно.
— Что за идиотские фокусы... — пыхтел Клецкин, пытаясь уминать безжизненную плоть в пробирку помимо воронки.
Через двадцать минут щелкнул замок, и врачиха спросила через занавеску:
— Ну? Вы там живы?
— Не лезет, — мрачно сказал Клецкин.
— Не лезет?! — изумленно спросила врачиха и заглянула. — Что не лезет?..
— Ну что? Он не лезет, — неприязненно сказал Клецкин. — И зачем это надо?
— Идиот, — с чувством отреагировала она. — А вы головой никогда не пробовали работать?
— У вас мозги сдают или что? — обозлился Клецкин.
— Именно «что». И прекратите пихать пенис в медицинскую посуду! Боже мой, боже мой, за сто сорок в месяц!.. Молодой человек! Вы когда-нибудь онанизмом занимались?
Клецкин побагровел.
— Ответ положительный, — прокомментировала циничная медичка.
— За сто сорок в месяц — могу, — признался Клецкин.
— Это место уже занято.
— Кем?
— Мной.
— Что?
— Гражданин, вы сперму сдавать будете? Или нет?
— Так не лезет же!
— Прекратите издеваться! Вы бы его еще в иголку продеть попробовали... Отрастили тут... хулиган.
— Так что? — тоскливо спросил Клецкин и стал машинально крутить за веревочку то, к чему она была привязана.
— Отвяжите немедленно, балда! У вас руки зачем? Руками, руками! Быстро, вы у меня время отнимаете!
— Дрочить? .....— в ужасе спросил Клецкин. От медицинского заведения он этого не ожидал.
— Мастурбировать! — строго поправила она. — Не надо комплексовать, это нормальный юношеский опыт, через него все проходят. Ну! — И сделала рукой движение, как будто у нее из халата вдруг вырос как у Клецкипа.
Студент послушно взял за фаллос.
— Подождите, я выйду!
— Вы уж лучше проследите, вдруг я чего не так сделаю, — жалобно попросил Клецкин занавеску.
— Чего еще ты можешь не так сделать, герой?
И тут произошел следующий конфуз. Перепуганный и оробевший от некомфортной обстановки член съежился и даже втянулся, как шея черепахи. С таким же успехом можно было накачивать дырявый воздушный, шарик.
— Э-э-эй...- тихонько позвал Клецкии.
— Все?
Она заглянула и смягчилась. Из ящика столика под пробиркой достала порнографический журнал:
— Посмотрите... это помогает.
— Порнография! — ужаснулся Клецкин. Он органически не переносил ничего нецензурного.
Но послушно перелистал. И стало ему совсем противно. Если бы дух его не поддерживала мысль о честном заработке в двадцать пять рублей, он бы убежал. Но как же красота, которая спасет мир? А женской красоте нужны кремы из его, Клецкина, содержимого!
Он отбросил журнал, удвоил усилия и понял, что денег опять не будет.....
Врачиха заглянула, вздохнула, посмотрела на часы и печально сказала:
— О господи... Пошел вон!
— Я студент, — сказал Клецкин. — У меня денег нет
— Так что ж, я за тебе его доить буду?
— Хотите — деньги пополам? Ну... если вы?...
Врачиха быстро хлопнула его по щеке, но задержала ладонь и погладила. Потом почему-то пощупала бицепсы, и лицо ее смягчилось.
— Ну хорошо... Смотри!
Большими пальцами вдоль боков она сделала под халатом движение сверху вниз, и обратным движением снизу вверх задрала халат над спущенными трусами и колготками.
Бедра оказались молочно-голубоватыми, вполне еще крепкими и гладкими, и белый живот тоже молодым, плоским и гладким. И мохнатый треугольник в его низу был неожиданно густой и курчавый, как шевелюра негра, и такой же черно-смолистый.
— Помогает? — промурлыкала она.
Часовой зашевелился.
— У, какой красавчик... — промурлыкала врачиха. Чуть раздвинула ноги и ладошкой медленно оттянула свою курчавость вверх, обнажая начало смуглой раздвоинки.
Часовой подпрыгнул и бессильно опал.
— Мальчик, — скорбно спросила врачиха, — известно ли тебе значение французского слова «минет»?
— Значение-то известно, -— двусмысленно отозвался великовозрастный к незадачливый мальчик.
Она присела на корточки, рот ее округлился, на щеках обозначились впадинки, немигающие глаза сузились и уставились в глаза Клецкина, вверх, она сделала втягивающее сосущее движение и стала вполне похожа на змею, натягивающую себя на крупную добычу с риском вывихнуть челюсти.
— И полизать, — посоветовал сверху Клецкин. — И укусить!
— О-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о!..— спел он полторы октавы.
Левая рука работника медицины стала играть в китайские шары, а правая — в велосипедный насос.
— А-а-а-а-з-а-а-а-а! — пел Кледкий, переходя с драматического тенора па фальцет.
— М-м-м-м-м-м-м»м-м!.. — вторил нижний подголосок.
С сочным ванным чмоком целительница прервала процедуру и схватила пробирку:
— Сюда... сюда!..
Одним взмахом юный атлет отбросил казенную посуду и, подхватив даму под пуховые булочки, насадил бабочку на булавку. Она забила ножками, затрепетала крылышками, и от проникающих ударов нефритового стержня, казалось, даже розовые ушки оттопыривались от головы.
— Ах!.. ах!.. как же!.. как же!.. деньги, деньги! — дрожала и дергалась бабочка, изгибаясь и поддавая.
— Гусары денег не берут! — молодецки прорычал наш герой, переводя ее в колено-локтевую позицию. Ударили вальки, ритмично зашлепало тесто, прорезался в сиреневом тумане нежный женский вскрик.
Дважды, и трижды, и четырежды прорезался вскрик, а после пятого раза брюзгливый голос сообщил:
— Я уже все локти стерла на этом полу! Ты скоро?
— Скоро, скоро,— поспешно и лживо пообещал пациент и посадил всадницу на мустанга.
— Ты меня проткнешь! — заверещала амазонка, взвиваясь под потолок.
— Тренируйся, бабка... тренируйся, Любка... — бормотал студент, направляя ракету в цель и на лету пронзая копьем кольцо.
Через полтора часа врачиха лежала на твердой клеенчатой кушетке, а Клецкин спрыскивал ее водой.
— Ты... кончил... зверь?..— слабым голосом спросила она, приоткрывая глаза. Глаза увидели несокрушимый рабочий молот, и интеллигентка потеряла сознание.
Она пришла в себя от запаха нашатырного спирта. Клецкин трудился над пробиркой.
— Что-то у вас не так организовано, — неприязненно сказал он. — Я уже мозоли натер!
— Где?
— Ну где? На руках.
— Приапизм. Перевозбудился, — поставила диагноз врачиха.
— Сухостой. От мандража, — перевел он на русский. — Так что, так и идти теперь на улицу — со стоячим и без денег?..
Она привела себя в порядок, ужаснулась зеркалу и стала ящиком над ящичком в углу.
— Иди сюда. Раздвинь ноги... Вот так. Погоди… еще здесь.
Два проводка тянулись из ящичка. Их оголенные модные концы врачиха закрепила на Клецкине. Один касался кончика головки, а другой уткнулся в промежность позади разувшихся и твердых райских яблок.
— Это должно помочь, — оценила она и стала верньером настраивать стрелку круглой шкалы.
Подтащила Клецкину столик, а вместо треснувшей пробирки поставила стакан.
— Внимание, — сказала она. — Постарайся попасть точно. Наклонись немного... вот так!
Клецкин прикрыл глаза и настроился испытать, наконец заслуженный оргазм.
— Оп! — она нажала кнопочку. Бритвенной остроты меч разрубил его между ног. Огненные иглы вонзились в нежные нервы и рванули зазубринами. Он подскочил, надвое разрезанный лезвием. Дыхание остановилось, глаза выпучились, волосы встали дыбом. Все между ног было как сплошной больной зуб, в обнаженный нерв которого всадили зонд на все острие.
— Вот и все, — ласково сказала мед работница.
Боль исчезла. Наступило полное онемение. Он не чувствовал, как быстрые пальчики снимают с него проводки.
— Поразительно! — сказала врачиха, обмеряя взглядом почти полный белый стакан.
Хотел Клецкин сверху в этот стакан плюнуть ей, так ведь и слюны уже в пересохшем рту не было.
Трясущимися руками он натянул брюки на трясущиеся ноги. На этих ногах он спустился по лестнице, а этими руками взял сиреневый четвертак, сдав в кассу квитанцию.
Четвертак он пропил в тот же вечер. Опрокидывал стакан за стаканом, и хмель его но брал. А вот от импотенции оправился только через месяц.
Уже на пятом курсе, отправившись с девушкой в музей, он упал в обморок перед гальваническим аппаратом. А перед тем, как лечь с ней в постель, заставил смыть всю косметику с мылом.
— У меня на ваши кремы аллергия, – сказал он и скрипнул зубами.
Была весна, воздух был прозрачен и чист и солнышко ярко светило на грешную землю.
Я сидел на разогретой солнцем бетонной хрени, наслаждаяясь хорошей погодой.
Было спокойно и хорошо. Скоро к этому месту подвалил Витек.
Мы с ним договорились, встретиться, и он пришел.
Его фотка из Инета меня не впечатлила. Интеллегентное лицо в очках,светлые волосы.
Люди на фотках выходят другими. А теперь он мне понравился.
На вид лет 19, Открытое лицо, курносый нос. Очки с тонкой блестящей оправой.
-Значит, это ты?-спросил он.
-Я-ответил я и улыбнулся.
Мы познакомились, потом он сел рядом со мной.
-Погода сегодня что надо.-сказал я.
-Да, погода клевая,-ответил мой белобрысый приятель и внимательно посмотрел на меня из-под очков.
Мне он нравился все больше и больше.
-Вообще, я не так представлял нашу с тобой встречу, - продолжил он.-Я хотел задать тебе кучу вопросов.
-Задавай,-сказал я. Только подумай сначала. Действительно это те вопросы, которые стоит задавать?
-Мда, может, ты и прав. Тогда что будем делать дальше?
-Есть несколько вариантов, но не один из них не катит. Тут есть одно укромное место. Подъезд.
Если хочешь, можем заняться этим там.
-Как-то стремно...Может, просто поговорим для начала?
-Давай,а там видно будет.
Через 20 минтут я знал о Витьке достаточно.
В принципе, его история мало отличалась от моей: школа, институт, одиночество...
Не такой, как все...Я знаю, что это такое.
Ему надо было выговориться, а я слушал.
Между делом мы сходили за пивчанским. Взяли по Мельнику.
Когда бутылки были наполовину пустыми, мне захотелось отлить.
-Извини, говорю. Надо отлить. Я сейчас вернусь.
-Погоди, я с тобой. Мне тоже...
Мы проследовали к группе ракушек, которые одиноко торчали среди обрезков труб и всякого другого мусора.
Место для сортира-лучше не придумаешь: с одной стороны ракушки, спереди - забор, сзади слепой угол старой общаги,
и это вся красота завершается заворотом неезженной дороги, которая превратилась в сплошную грязь.
Судя по всему, мы не первые, кому пришла в голову мысль здесь отливать.
Мы повернулись к забору и стали в позицию.
Я пробовал отлить. Изо всех сил. Но ничего не получалось.
-Блин, вот так психология глупо устроена,- подумал я.-Так и стою как дурак с членом в руке.
-Не течет? услышал я голос справа.
Я повернулся. Витек стоял рядом подавшись вперед и с интересом разглядывая мое достоинство.
Я почувствовал, как член в руках у меня стал заметно больше.
-Не течет.-ответил я поворачиваясь к нему всем телом и убрав руку с члена.
он тоже повернулся, член его тоже свисал из ширинки.
Поскольку он был примерно моего возраста, его член мало отличался от моего.
Секунд 10 мы молча разглядывали друг друга.
Я чувствовал, как кровь бешенно приливает к моему члену.
Теперь он был довольно крупный, но еще не стоял.
Похоже, что Витек чувствовал то же самое.
-У тебя красивый член, нарушил я молчание. Хочешь, я покажу тебе свой целиком?
Он кивнул. Я расстегнул штаны и выташил наружу своего малыша.
Витек повторил то же самое со своим.
Мне не понравилась скованность, которая сразу возникла между нами.
-Ты стрижешь своего тигренка?- спросил я, медленно двигая рукой по члену.Я вот стригу.
А еще, я всегда мечтал подрочить с кем нибудь.Хочешь вместе?
Витек не отвечал. Его рука двигалась, глаза не отрываясь смотрели на моего любимца.
Я почувствовал, что меня возбуждает офигительно!
-Хочешь, я подрочу тебе?,-тихо спросил я.
-Давай.
Я подошел к нему вплотную. Наши вставшие члены оказались совсем недалеко друг от друга.
Я взял его член рукой. На ощупь он был телым и пульсирующим. Я посмотрел Витьку прямо в глаза.
Глаза его были масляные от возбуждения. Я сделал несколько движений.
Витек тяжело задышал.
-Мой тигренок хочет, чтобы ты к нему прикоснулся,-тихо сказал я.
Витек медленно опустил глаза и неловко, сбоку, взял мой ствол в руку.
Потом с вызовом посмотрел на меня.
-Ты замечательный. Я хочу, чтобы тебе было хорошо,-искренне прошептал я.
Отпусти мой член. Я сделаю тебе хорошо.
Он беспомощно улыбнулся и отпустил.
Я встал чуть сзади слева и начал медленно и осторожно двигать рукой с витьковым членом.
Он стоял слегка расставив ноги и зажмурив глаза от кайфа.
Он не проронил ни звука. А я говорил ему, что знаю, как ему хорошо.
Что меня это возбуждает дико. Что я бы дрочил бы ему вечно....
Я чувствовал, как напрягается его тело, как восхитительно он двигается в такт моим движениям.
Я ускорялся.
-Да!-сквозь сжатые губы сказал он.-Делай так! Да! Андрюша...
Он уже сам двигался телом в моей руке.Кончил он внезапно. Его член, запульсировав, выдал пару выстрелов вперед и мне на руку. Он закрыл глаза и дышал тяжело, как загнанная лошадь.
-Погоди, немного, Витя. сейчас и я кончу, сказал я.
Он открыл глаза, и, пока я дрочил свой член другой рукой, которая не была в сперме, смотрел на меня.
Я кончил, закрыв глаза. Когда я открыл глаза, то с интересом поднес к лицу руку с витьковской спермой.
Я отсторожно попробовал ее на язык, смотря на Витька.
Она была солоноватая, как у меня и пахла миндалем.
-Хочешь попробовать,-спросил я у него?
-Да как-то не очень. сухо ответил он, застегиваясь.
Я улыбнулся.
Ну, и зря!
Мы потом еще говорили. Сидя на той самой бетонке. Сверху весело грело яркое весеннее солнышко.
А руки я с удовольствием обтер об свитер...
Сводка недоступна.
Нажмите эту ссылку, чтобы открыть запись.