"Верка! Я не буду врать. Я даже не анализировал, люблю ли я тебя. Для меня ты всегда-ВЕРКА! Я почти всегда помнил тебя. Я не "фельшер" не надо ни метрик, ни анализов. "Я люблю тебя, Верка!" Я понял это час назад. Но, доходило это до меня четыре года. Ты помнишь Томку?". "Перестань, Сашка, перестань! Всё это ерунда. Не хочу ничего слышать и вспоминать, у меня на это было время. Я тебя люблю и этого у меня никто, даже ты, уже не отымет!".
Ужом, выскользнув из моих рук, она опять встала, упрекнула, ткнув пальцем в бок, что я забываю о своих рыцарских обязанностях, подняла налитые рюмки с напитком, мало соответствующим случаю, но искренним, как и она, произнесла: "Любимый мой, я знаю, это наша первая и, я уверена, последняя ночь. Не перебивай" - пресекла она мою попытку изменить ее монолог. " Да. Как бы этого ни хотелось ты уже не сможешь приехать ко мне. Не сюда, а ко мне. Не надо себя обманывать, пройдет время, и это время нас навсегда разъединит. Но ты знай, я ВСЕГДА буду любить тебя. И ты, уверена, будешь помнить обо мне ВСЕГДА.
Давай выпьем за нас с тобой". Мы выпили. Сказанное, медленно, свинцовой тяжестью, заползало в мозг. Медленно, но неотвратимо, до меня доходило, что Верка, права и от этой правоты по коже полезли колючие, холодные мурашки, поднялись волосы на руках и голове. Я смотрел на Верку, стоящую передо мной и видел как в ее синих, сейчас ничего не видящих глазах, как в калейдоскопе чередовались светлые и темные всполохи, как расширялись и сужались, чтобы расширится вновь зрачки.
Я дотронулся до нее. "Вера". С видимым усилием, стряхивая с себя эти мелькающие в глазах зайчики Верка, как - то устало опустилась, увлекая за собой меня, на кровать, уткнулась лицом мне в колени. "Господи! Сашка, как я устала без тебя. Сашка!". Клокочущий ком застрял в горле. Горячая пелена застила глаза. Господи! За какие грехи ты наказываешь эту девочку вся вина которой только в том, что она ЛЮБИТ и умеет ТАК любить, которой, даже не обязательно, мучительно, но не обязательно находится рядом с любимым, которая из-за этой любви пронеслась над бессчетной вереницей лет и достигла той мудрости, того понимания вещей, которая доступна только в конце долгой и богатой событиями жизни. Я медленно перебирал пальцами ее волосы, гладил по еще девчоночьей спине с выступающими косточками позвоночника, и чувствовал, как в меня перетекает часть ее огромного сердца, способного без слов понимать, то, чего нельзя высказать словами и от этого мне не становилось легче. От сознания того, что мы не в силах, изменить уже запущенную машину судьбы, разрывалось заполненное Веркой сердце. Я, наклоняясь, целовал ее волосы, а она, благодарная, поднимала руку и лохматила мои.
Она, разворачиваясь ко мне лицом, закинула ноги на койку. "Послушай, кудесник, ты меня убаюкаешь. Сашка, спорим, тебя бабы любить будут". В ее глазах опять бегали искорки, и улыбающиеся губы были готовы сорваться в безудержный смех. "С чего ты взяла?" "А ты их всегда по головке гладить будешь". "Ну, Верка. Держись". "Стоп". - она подняла в пионерском салюте руку - "Сашка, я юная пионерка Советского Союза перед лицом своего любимого обещаю и торжественно клянусь сегодня спать с ним и никуда его не отпускать". Она, хохоча, сделала на койке неимоверный кульбит, перепрыгнула через меня. В мгновение ока переставила остатки трапезы на стол. Согнала меня с койки. Стащила одеяло. Поправила простынь. Покрутила, взбивая подушку.
Скинула халат, как-то непонятно изогнув руки за спиной, расстегнула и сняла бюстгальтер, повесила их на спинку кровати. Юркнула под одеяло, под одеялом согнув коленки, сняла трусы, выпростала из под одеяла руку с трусами, покрутила их в воздухе и, смеясь, бросила их мне. "Они Мне сегодня будут мешать. Сашка, тебе мешают мои трусы" Я, принимая игру, то же хохочу от ее проделки и естественно заявляю, что мне ее трусы не мешают. "А коли они тебе не мешают, то положи их со своими и выключай свет". "Верка, мать же придет"
"Не придет. Я ей сказала" Я обалдеваю. "Ты сказала, что будешь спать со мной?" "Да, да, ты что не согласен. Прости! Сашенька, у нас больше этого никогда не будет. Это все что нам отпущено!" Верка опять превратилась из милой смешливой егозы в не менее милую взрослую женщину. Она не уговаривает меня, она как ребенку объясняет мне незыблемость простой аксиомы. Я встал, выключил свет, в кухне светло от фонаря на столбе. Подошел к кровати. Медленно разделся, вешая одежду на спинку кровати с Веркиным халатом и бюстгальтером, в одних трусах сел рядом. "Хочешь, скажу, о чем ты думаешь?" - спросила Верка.
"О чем?" "Положить трусы вместе или нет". Я взорвался хохотом. Вот коза. Снял трусы, положил рядом с ее, откинул одеяло, лег рядом и прижал к себе эту горячую, ставшую самой дорогой, болтушку. Медленно, легкими шажками- поцелуями я перемещался по ее лицу, целовал мягкие, бархатистые губы. Переходил на нос. Неожиданно слегка кусал его и Верка, счастливо заливаясь смехом, говорила, что теперь она никогда не выйдет замуж, потому что будет как Хлопуша в "Капитанской дочке". Я иследывал языком внутренние изгибы уха, а она, прижимая голову к шее, смеялась от щекотки. В наказание за "трусы не положенные вместе" я пальцем проводил между ее ребер, и она взвивалась, хохоча, ввысь и обрушивалась с высоты на меня повторяя тоже, но в обратном порядке. Мы не замечали наготы. Мы наслаждались отсутствием одежды. Наслаждались возможностью быть рядом настолько, насколько это возможно. Наши руки, наши губы, наши глаза изучали и впитывали в себя наслаждение, излучаемое нашими обнаженными телами. Мы кувыркались, насколько позволяла узкая койка, перекатывались, постоянно меняя положения "над" и "под" , прижимались возбужденной плотью друг к другу. Я брал в рот ее огромные, возбужденные соски, перекатывал их там языком, как перекатывают сосательную конфетку, которая никогда не сравнится с их сладостью, сосал, выпускал изо рта и теребил из стороны в сторону носом. Разбирал пальцами волоски на лобке, перебегая вниз, гладил и пожимал все, что попадало под пальцы. Её руки бегали по моему телу, ворошили волосы на голове, пробегали по плечам, по спине, прижимали к себе. Сухими от возбуждения губами прошептала: " Я хочу тебя". Повинуясь ее рукам, телу, вжимавшемуся под меня, я медленно, боясь причинить ей боль, погружался во влажное, горячее, благодарно принимавшее меня наслаждение. Погрузившись до предела, покачивался из стороны в сторону, вверх, вниз, изучая и наслаждаясь этим изучением, переходил на другой уровень, продолжая изучение, и вновь нырял в глубину насладится изученным. Постепенно, повинуясь ее нетерпеливым рукам.
Увеличивал и увеличивал темп и когда от наслаждения начинал плавиться мозг, готовый взорваться и выплеснуться в нее, почувствовал как, изгибаясь, отдавая себя всю, забилась дрожью Верка. Как пульсировала и сжималась, требуя своего, познанная глубина и я, теряя контроль бытия, мощными толчками растворился в ее, еще дрожащей, бездне. Возвращаясь к жизни, я смотрел, как также медленно возвращается Верка. "Мама!" Она еще с закрытыми глазами, слабыми ищущими руками нашла и прижала к груди мою голову и, отдыхая, расслабленно затихла. Мы лежали и каждый молча, усваивал громаду потрясения.
Еще не пришедший в себя я млел от щебета и поцелуев Верки, она тормошила меня, целуя, шептала: "Ты что со мной сделал, медведь. Я чуть не умерла". Ее руки трепетно бегали по моему телу на мгновение останавливались, изучая мое отдыхающее естество, и снова продолжали свой бег, чтобы через секунду вернуться. Ее губы скользили по мне, останавливались на сосках, целовали, подключали острые зубки, заставляя их тихонько исполнять свои обязанности, и снова целовали, сосали, высасывали из меня жизнь. "Ну, не может живой человек выдержать таких испытаний!". Я вскочил, сгреб в охапку смеющуюся, светящуюся, брыкающуюся, теплую и желанную Верку, опрокинул на спину, чтобы наказать за ее пытки. Наказание последовало незамедлительно, и было таким же жестоким, как и то от которого мы еще не успели отдохнуть. Еще тяжело дыша, расслабленно, отстранившись, но, держась за руки, услышали стук и голос Веркиной матери: "Верка, ты там живая?". Только сейчас мы заметили, что на улице уже светло. Верка засмеялась, смешно, заболтала, задрыгала голыми ногами, и каким-то, откровенно счастливым голосом крикнула: "Мамочка! Я уже умерла! Мам, ты иди мы (Мы!) сейчас". Какое там сейчас, мы вновь и вновь кидались к друг к другу. Вновь сплетались, соединялись в единое, не могущее быть иным существо, до тех пор, пока затягивать расставание стало невозможно. Верка встала, огромными, с темными кругами вокруг, глазами посмотрела на меня. Наклоняясь, тихо поцеловала и, прошептав "Пошли" , начала одеваться. Вышли на улицу. Зашли в дом. Я попрощался с Веркиной матерью, потрепал по вихрам карапуза и вышел. Следом за мной выскочила Верка. Мы почти бегом побежали к Сашке. Вышедшая и начавшая было ругаться Сашкина мать, увидев что-то в Веркиных глазах, осеклась. Сашка, пожимая нам руки, произнес: "Ну, вы даете!". Попрощавшись, побежали на автобус. Уже на перроне, рядом, с уже тронувшемся поездом, целуя, и не имея сил оторваться от нее, я пообещал: "Я приеду. Я обязательно приеду, Верка!". "Иди". Уже в тамбуре набиравшего ход поезда, я видел ее какую-то одинокую, сиротливую, с опущенными руками фигурку, и оттого, что я уже не рядом с ней и не могу закрыть ее собой, разрывалось сердце.
Я приехал, почти, через три месяца. Выпертый за отличные успехи со школы, и уже устроившись на работу таскать кирпичи каменщикам, я, выпросив аванс и неделю времени, помчался к Верке. Мы снова оказались с ней в том не знающем границ и времени омуте. Опять и опять поглощали друг друга с жадностью каннибалов и, очнувшись от необходимости расстаться, также трудно расстались.
Больше её я не видел.: ...
Кто знает, почему жизнь слаживается не так, как становится очевидным с высоты лет. Я узнавал, в двадцать пять Верка вышла замуж, родила мужу двоих ребятишек и счастлива.
Кто это знает, кроме самой Верки.
Не смотря на довольно плачевные успехи в учебе, мне разрешили на весенние каникулы, на три дня, поехать погостить к Сашке. Гостевой визит мы с Сашкой спланировали очень плотно. Галопом носились по родной деревне, забегая к старым знакомым, с которыми дружили и дрались. К девчонкам, в которых влюблялись мы, и которые влюблялись в нас. Время летело стремительно. Родители наших друзей, которые не видели меня долгое время, все как один начинали с того, что всплескивали руками с возгласом, как я вырос. Потом начинались расспросы о здоровье, работе и прочих подробностей существования нашей семьи, волею судьбы покинувшую эту деревню три года назад. Они, пожалуй, искренне были рады увидеть меня, обо всем расспросить и еще раз, с сожелением, убедится в неотвратимом беге времени. Поэтому порой закрывали глаза, если мы "украдкой" выпивали, толпой, бутылку дешевого "плодово-выгодного" вина или ковш браги. Примчавшись, к концу второго дня, на мой, родной сердцу хутор, я спросил у Мишки (у кого мы прервали свой бег) как поживает Верка, бывшая моя соседка. "А куда ей деться? Там и живут с матерью и братом". Как с братом? Оказывается после бригадира, героя Веркиных рассказов у неё появился брат, который был "сделан" нарочно или по роковой неосторожности бригадира и ее матери. А бригадир, козел, навострил лыжи, как только сдали дорожную контору. Вспомнились наше детское "тискание" в строящейся этой конторе. Те, далекие, сладкие воспоминания неодолимо влекли к Верке, смутно требовали продолжения. Надо непременно сходить к ней, а то завтра домой. Идти к Верке с Сашкой как-то не хотелось. "Я к Верке схожу, Сань. Ты, если что, иди домой сам, я потом приду". Я, как и раньше, по огородам, напрямик вышел к Веркиному дому.
Веркина мать, красивая и бойкая, встретила меня, как и все, охами по поводу какой я стал здоровый, чередой тех же вопросов о делах нашей семьи, поинтересовалась, не женился ли я, и на мое, "нет еще" , посоветовала не торопиться. Познакомила меня с мужчиной в их доме, своим сыном, смешным карапузом, который, зная, наверно, свою мужскую значимость, важно расхаживал по комнате и вел неспешную беседу то со мной, то с матерью. Тем временем она накрывает на стол, приглашает поесть, заодно и Верку подождешь, она должна вот-вот подъехать. Зачем-то ее, стрекозу, в центр понесло. Отказавшись от еды, я, что бы не обидеть хозяйку, ограничился чаем. Во время моего чаепития и пришла Верка. Не пришла. Влетела. Увидела меня. Вспыхнула. Подбежала, обнимая, кулачком тихонько тюкнула в лоб. "Думала не зайдешь. Знаю, ты уже два дня как тут". Я онемел. Это,: - Верка? Боже правый! Это та, с острыми коленками егоза, которую я доводил до слез дразнилками, дергал, чтобы досадить за толстенные косички и легко давал подзатыльник, если уж сильно досаждала и увязывалась за нами, куда ей было нельзя. И превратилась в такую.: ! В такую, что перехватывает дух от взгляда в ее огромные глазищи. Немеют язык и руки, при легком прикосновения ко мне ее твердых грудей, жар которых чувствовался через ее платье и мою рубаху. Спасла меня ее мать, посадив ее за стол, есть, а разговоры потом говорить. Верка и за едой трещала как сорока, смеясь, не обидно подкалывала меня и, допив чай, потащила меня на улицу, полазить по хутору. С ней, почему-то, не было той неопределенной скованности, которая бывает при встрече хорошо знакомых, но долгое время не видавшихся людей. Мы обошли с ней все наши места, вспоминая и напоминая друг другу, что где и как происходило. Зашли к некоторым знакомым, и пошли к ней домой. Темнело. Расставаться не хотелось. Верка спросив разрешения матери протопить немного в летней кухне, потянула меня туда. Маленький домик с печкой, столом и кроватью. Здесь, в летнею жару, готовят пищу себе и животным, а иногда, с устатку, можно вздремнуть часок не раздеваясь. Верка заставила растапливать пока печку, в кухне, после зимних холодов, было холодновато, а сама метнулась домой и вернулась, неся хлеб, мелко резаное сало, лук, соленые огурцы, капусту и пол-литровую бутылку браги. Мы поставили все это на табуретку и сидя с ней на койке хрустели огурцами и капустой, заедая перестоявшую, но еще вкусную бражку, выпитую, нами, по рюмке, за встречу. Наверно от хрустящих огурцов, от пьянящей близости Верки у меня развязался язык.
Я рассказывал ей анекдоты и истории, иногда довольно скабрезные, но Верка слушала, наверно не слыша, смотрела на меня сияющими глазами, смеялась и прижималась теплым боком ко мне. В свои пятнадцать, с небольшим лет, она не была красивой, она была божественной! Темная шапка стриженных до плеч волос и огромные блюдца синих, именно синих, сияющих глаз, под длинными, черными ресницами. Эти сияющие, распахнутые солнца не давали возможности смотреть какие там у нее нос и губы, это уже не имело значения. Её ослепительная красота манила и пугала одновременно. Торчащие груди, на которых я невольно останавливал взгляд, упруго натягивали ткань и мягко трепыхались при ее движении. Меня, чуть-чуть смущала позволительность нахождения с этим чудом и в то - же время какая-то возвышенная, легкая радость общения с ней быстро развеяли эту смущенность. Мы вместе перенеслись с ней в тот уже прошедший мир детства, где не существовало пелены условностей, не было лжи чувств, а было торжество познания Мира и Фантазий. Болтая, мы постепенно перешли на тему кто с кем дружит, кто любит и кого любят. В стремнине этого, не знающего стеснения общения я спросил у нее, помнит ли она как мы ели яблоки в недостроенной дорожной конторе.
Она вздрогнула, как от легкого, мгновенного испуга, замерла, - "Я ПОМНЮ ВСЁ!" - произнесла-выдыхнула тихо. Она повернулась ко мне, обхватила ладонями мою голову и, заваливая на кровать, вихрем промчалась поцелуями по глазам, носу, щекам, впилась в губы своими горячими, влажными губами от которых не то, чтобы нельзя, просто не хотелось дышать, позволяя ей полностью властвовать над своим телом и, если согласится, быть ее рабом. Целуя, запыханно выдыхая, она говорила о моей глупости, говорила, что, именно с тех яблок, любит меня безголового. Говорила о том, как она измучилась не видеть меня этих долгих три года. "Я тебя любила всегда!" Любила когда я ей давал щелбаны, чтобы отстала, любила, когда дергал за косы, любила, когда дразнил, любила, когда плакала от обиды, что ее не замечаю, любила, когда мы уехали, и она думала что больше никогда меня не увидит. И сегодня носилась в центр в надежде перехватить мой бег.
Целуя, плакала и смеялась, обжигала меня слезами, телом, словами. Я неумело пытался отвечать на её поцелуи, пробегал руками по волосам, плечам, спине, ягодицам, прижимая её к себе все плотнее. В этом полуобмороке, перевернул её под себя и руки сами, оказавшись под платьем, нетерпеливо и сумбурно, спустили вниз трусы. В этом потоке пожирающего возбуждения вошел в неё, желая наполнить её собой всю, раствориться в ней. И встречая, то легко-пружинящее сопротивление, даже почти не осознавая его, продолжал.
Очнулся от сдавленного, нет не крика, всхлипа на вздохе и от того, как затравленно задергалась и затихла, подо мной, Верка. Я ошалело-испуганно остановился, отпрянул от неё. Верка, с закрытыми глазами, лежала на кровати, белея оголенным животом, с темным треугольником волос между ногами и с размазанными следами крови на них. По вискам к уху стекали струйки слез. Даже не увидев, мгновенно почувствовав всю картину происшедшего, меня, разрядом молнии, пронзила острая, на грани боли, жалость, и, не стыда, а обреченного презрения к себе за обрыв этой бессознательной эйфории. Прикрыл наготу. Чтобы быть ближе к ней прижался лицом к ее груди, прошептал: "Прости! Я не знал" и удивленно: "Верка-ТЫ целка?! !". Она подняла мою голову, прижала к губам и чуть отстранив, открыла, с искорками слез глаза, улыбаясь и уже спокойно, по слогам, произнесла: "БЫ - ЛА" и снова прижала к себе.
Так прижавшись, молча, в какой-то густой атмосфере самоотдачи, лежали, впитывая в себя, друг друга и становились единым, огромным самодостаточным Миром для которого ничто и никто уже не важен, важно сохранить незыблемость этого Мира. Милая Верка, за эти три, в общем-то, еще детских года, когда каждый день-год, ты, бойкая щебетушка, хранила в себе, помнила о той ничего не значащей, детской, познавательской игре. При нашем, довольно раскрепощенном общении пацанов и девчонок, ты, зная, что никогда меня не увидишь, хранила себя только из-за огромной мечты, встретится со мной вновь. Необъяснимая, разрывающая сердце нежность пронизывала меня, заставляя теснее и теснее прижиматься к ставшему вдруг самым дорогим существу. Слушать, как синичкой бьётся под её грудью сердце. Это небытие осторожно нарушила Верка. Она тихонько шевельнулась подо мной, приподняла мою голову над собой, долго, пристально смотрела в глаза и уже как-то по-матерински тихо и долго поцеловала. Отстранив, встала и, сказав, что сейчас придет, вышла. Время было заполночь. Верка пришла минут через двадцать. Она переоделась и была в пестро- желтом, коротком халатике. В ее распахнутых глазах вновь искрилось солнце, вновь ее сияние заполняло все пространство. Она подошла, прижалась, бесстыдно обнаженным сердцем, и, смеясь, щелкнула мне поносу,: "Ну, что помянем мою целку?". Я расхохотался. Верунька, золото мое, ты такой и осталась. Самой умной и знающей из нас. Своей не детской, а бабьей мудростью, почти всегда точно предсказывающая результат наших планов и бандюковских проектов. Почему ты, самая меньшая из нас, не остановила тех, детских, экспериментов, из-за которых обрекла себя, еще ребенка, на взрослые муки. "Ты не хочешь помянуть?". "Верка, сейчас щелбан вкачу!". "С тобой от жажды помрёшь, и целка останется не отпетой". Схватила меня за волосы, хохоча, подтянула к табуретке с нашей трапезой и, показывая на, почти, не тронутую бражку скомандовала: "Отрабатывай. Ты Виновник! Ты меня заразил. Вот и будь доктором".
Пока я наливал врюмки бражку, освежал, перемешивая капусту, она, прижавшись к моей согнутой спине, произнесла: "Ты лучший доктор в мире!". В голову, острой шпилькой, вонзился смешливый бес, с разворота, обхватывая и удерживая, осторожно и быстро заваливаю её на койку и, щекоча ее носом "угрожаю" : "Сейчас опять целку сломаю!". "Сашка, - дурак!". Хохочет она, задирая ноги. " Сашка. Да две целки ни одна баба не выдержит". От ее одуряющей красоты и близости во мне начинает просыпаться тот чертенок, который отключил тормоза накануне, но я помню, что натворил этот чертенок, и вежливо прошу его посидеть где-нибудь рядом.
Весна прошлого года была ранней и дружной. К середине марта море здорово прогрелось. Бычок, буквально, лез косяками на берег. Что может быть лучше вяленного "песчаника" с пивом в ночную смену, когда нет начальства? Тут еще и весенние каникулы... С моими пацанами (сыновьями) мы приносили по ведру бычка. Солили, вялили, жарили, объедались после зимнего мясоедения.
В тот день я плохо вставал - была тяжелая смена (две серьезных поломки). Дети меня подгоняли и заметно нервничали. Им не хотелось бежать через "Зеленстрой" - зеленую зону. Там постоянно выгуливали собак и бывали разные неприятные моменты. Мы опаздывали к утреннему клеву и пошли напрямик - через "Зеленстрой".Мальчишки шли впереди, я плелся за ними просыпаясь на ходу. Вдруг они резко встали. "Собачатники"- подумал я. На небольшой поляне стояли две тетки. Они мирно беседовали. Вокруг них крутились две овчарки, третья обхаживала какую-то сучку. Я почувствовал как у меня зашевелились волосы на голове и в штанах. На бревне лежала женщина, а пес её е..... В мужских компаниях ходят разговоры об отношениях женщин с собаками. Я воспринимал их как некоторую фантазию. Но, здесь на моих глазах, на глазах моих детей, половой акт с животным. Мальчишки то же поняли, что происходит ( им уже 13 и 10 лет). Моя рука опустилась на джинсы. Мне не надо было дрочить, сперма сама капала с конца. Один только вид молочно-белого тела под серым собачьим мехом мог свести с ума кого угодно. Пес крутил головой, лихо двигал задом и спокойно делал свое дело. Мальчишки стояли притихшие и остолбенелые. Я понимал: "То, что происходит на поляне не для детской психики. Это на всю оставшуюся жизнь". Но мы не могли пошевелиться.
Между тем пес закончил свое дело, слез и стал облизывать инструмент. "Не такой уж он большой, как говорят" подумал я. Две других собаки мгновенно рванулись к телу (видно, им это не впервой). Одна из теток схватила их за ошейники, а другая наклонилась к телу. Тело не шевелилось. "Все за.... в доску" Не тут-то было. Между теткой и телом произошел короткий диалог и второй пес легким прыжком занял рабочую позицию. Дальше я не выдержал. Тихонько взял за плечи детей и повел их в обход поляны. Мы шли, а взгляды искали белое тело и серый мех. На рыбалке мы сидели как потухшие. Бычок клевал, но мы его не ловили. У меня в голове ( уверен, и у детей) крутилась мысль: "А третий её тоже .... или нет?".
На смене я был задумчивый и отрешенный. Бригада подумала, что я перегрелся на солнце. Все было гораздо сложнее, я старался не смотреть на крановщиц. Каждую женщину я клал на бревно и представлял её под псом. Скажу откровенно: "Я обычный муж. 3-5 минут и супружеский долг вытекает." Этой ночью я был в ударе. Когда третий или четвертый раз я полез на жену, она заорала благим матом. Мне было четко сказано: "Если не успокоишься, вышвырну на балкон. Там е...би летучих мышей, хоть до утра." Я затих, но заснуть не мог- прибор торчал как в столбняке. На следующий день мне был устроен допрос с пристрастием. По мере моего рассказа, жена ерзала на стуле и зябко поводила плечами. Ни слова не говоря, я завалил её на обеденный стол и представил себя кобелем. Эффект был обалденным. Жена крутилась и стонала, как в порнофильмах. Ночью мы совокуплялись, пока не стало светать.
Прошел год, история получила неожиданное продолжение. Совпали Пасха и майские праздники - 9 дней отдыха для детей. Каждое утро они бежали на море, но возвращались без рыбы. Глупые, такое можно увидеть один раз в жизни или никогда. Жена, иногда, приглашает меня в "кошачьи" ряды и осторожно заводит разговор о щенке. Я и не возражаю. Как только вспоминаю весеннюю поляну, то становлюсь половым гигантом. Но воспоминания затухают, их бы обновить...
- Ну, пожалуйста...пожалуйста. Черт! Снова ничего, - уже час сижу перед этим проклятым игровым автоматом, и все впустую.
Я уже начал озираться по сторонам в поисках какого-нибудь тяжелого предмета, чтобы сделать "однорукого бандита" безруким. Ненавижу проигрывать. Похоже, мой видок был еще тот, поскольку официантки избегали меня как чумного.
Кстати о птичках. Даже не представляю, где это дирекция казино нашла столько красоток для работы официантками. Здесь были женщины на все вкусы - высокие и небольшого роста; стройные и пышечки; невинно выглядящие и с блядинкой в глазах. Одно в них общее - все они были чертовски красивыми. Особенно одна, которая игроков в моей секции зала. Не женщина, а Зена - королева воинов! Шесть футов два дюйма ростом, атлетически сложена, роскошные сиськи и длинные волнистые черные волосы, которые так и хотелось погладить. Даже в прокуренном зале от нее восхитительно пахло. И имя у девушки было таким же замечательным, как и внешность - Розмари.
- Дерьмо! - опять проиграл.
Скормив автомату еще один жетон, я сказал себе, что все - это последний раз, потом встаю и ухожу. Все бы ничего, но я это говорил уже полчаса назад. И теперь очередные пятьдесят баксов вылетели в трубу. Черт бы побрал это казино!
Все, хватит. Этот однорукий бандит от меня больше ни цента не получит. Сжимая в кулаке оставшиеся жетоны, я заметил, что Розмари куда-то ушла, и решил поискать официантку ее заменяющую. В казино было так жарко, что в глотке пересохло. Может после бокала пива, я себя почувствую.
Я встал, огляделся по сторонам в поисках официантки, но внезапно застыл на месте - неподалеку от меня стоял игровой автомат, довольно необычный на вид; пустой, словно только меня и ждал. Было такое чувство, что именно с этим "бандитом" меня ждет удача.
Пятью баксами позже, я был готов признать, что и на этот раз ошибся. Нет, конечно, пару монет я выиграл, но ничего сверхъестественного не случилось.
- Так, - сказал я себе, - похоже, в любом случае у меня нет выбора. Будем дальше играть.
Со стороны я, наверно, выглядел полным идиотом, хотя был таким же, как и другие игроки. Поэтому, никому не было до меня дела.
Ну, в общем, вы поняли - я решил не кричать, а склонить "бандита" на свою сторону лаской.
- Пожалуйста, лапочка моя, ведь ты можешь это. Точно ведь знаю, - можешь.
Ни фига.
- Ну, разок, мне больше не надо. Один разик.
Как-то не очень автомат откликается ласку.
- Ну, давай, папочке нужны новые ботинки! - я это сказал?
Ух, ты! Целых двадцать пять баксов!
Пусть маленькая, но победа вдохновила меня. Быстро оглянувшись по сторонам, я нагнулся поближе к автомату и прошептал...
- Давай, автоматик, я выиграю и сиськи себе пришью.
Сделав глубокий вдох, я мысленно загадал джек-пот. Меня всегда одолевали тайные желания, и среди них выиграть столько денег, чтобы хватило на операцию по перемене пола, однако, я даже самому себе боялся в этом признаться. Может быть, моя откровенность растрогает "бандита". Ну, а нет и суда нет.
Верно?
Возбужденно я смотрел на три маленьких окошечка, когда колеса, вертящиеся за ними, стали останавливаться. Секунды тянулись и тянулись, чувство было такое, словно весь зал столпился у меня за спиной и наблюдал. Я уже начал отчаиваться.
Первое колесо остановилось. Синяя семерка - неплохо, хотя, конечно лучше пурпурная. Еще две синих семерки, и я на сто баксов богаче.
Вот и второе колесо замерло. Снова синяя семерка. Да, еще одну, пожалуйста.
Прежде чем третье остановилось, мне показалось, что оно снова набрало скорость. Двойной брильянт? А он-то здесь откуда? Никаких брильянтов на этом автомате сроду не было - только разноцветные семерки. По любому - я проиграл. Явно какая-то сука управляет этим "бандитом"!
- Эй, все, харе балдеть. Дай другим поиграть! - пьяный мужик хлопнул меня по спине.
Вдруг над моей головой завыла сирена. Блин, я годами ждал этого - реальный джек-пот, а не жалкий стольник. Если только...ой, бля, - а если они решили, что я пытаюсь мухлевать! Хотя как можно мухлевать с игровым автоматом?
В панике я быстро развернулся, готовый с боем вырваться из казино. Но как раз тогда, когда мне нужно было действовать как можно быстрее, мой вращающийся стул заело. Похоже, ночь превратилась в один бесконечный кошмар.
- О, миссис Ганхаузер, не нужно вставать, - миниатюрная блондинка -официантка поспешила в мою сторону.
Очевидно, это была не моя сирена, а автомата, который стоит за мной. Когда Вероника, ее имя было написано на бэйдже, приколотом к блузке, подошла ближе, моя интуиция сказала, что пора уходить. Похоже, у меня уже крыша поехала, и чужой выигрыш - это хороший сигнал, что надо завязывать. Я уже слишком долго сижу здесь, потратил кучу денег и еще больше потрачу, если останусь в казино.
Привет, я останусь с вами, пока не придет кто-нибудь из администрации, - как-то все странно - Вероника остановилась возле МЕНЯ, положила свою изящную руку на МОЕ плечо и разговаривала со МНОЙ!
- Мнэ-э?
- В счастье свое не верите, верно? - улыбаясь, спросила блондинка. - Ну да, джек-пот на четырнадцать тысяч долларов, от такого и спятить не долго. Хотите, чтобы я позвала мистера Ганхаузера?
Она махнула рукой в сторону соседнего зала, отделенного от нашего белой аркой.
- Думаю, он сейчас играет в блекджек.
О чем это она говорит? За кого она меня принимает? Ничего не понимая, я снова посмотрел на "бандита" - двух синих семерок и двойного алмаза в окошках не было. Нет, я увидел ТРИ двойных алмаза!
- Как же так, - прошептал я. - Этого не может быть.
- Я знаю, - снова улыбнулась Вероника. - Когда так везет, то сначала очень трудно в это поверить, не так ли?
- Нет, все совсем не так, - медленно, сражаясь за каждый дюйм, я повернулся к ней.
Черт возьми! Что со мной произошло?
- Дженис! - внезапно меня заключила в объятия трехсотфунтовая туша мужского пола, благоухающая дешевым одеколоном. - Ты сделала это, крошка!
Мужик прижался своим потным лбом к моему лбу и снова завопил...
- Ты сделала это, крошка!
- П-пошел вон! - с отвращением я оттолкнул его и замер; у меня были не руки - ручищи, пальцы раздулись, по меньшей мере, втрое, но, кроме того, на каждом из них (за исключением больших пальцев) было по три дешевых кольца с огромными кусками стекла на месте драгоценных камней.
Меня слегка замутило, я снова взглянул на свои ручки - огромные, трясущиеся от жира запястья, украшенные безвкусными браслетами из поддельного золота. Кстати, эти руки были толще моих бедер!
Мне не следовало дальше осматривать себя - и так ясно, что это не мое тело, однако, остановиться я не мог.
- Думаю, ей просто нужно прийти в себя, - сказала Вероника, - Вот увидите, сэр, сейчас с ней все будет порядке.
В порядке? В порядке? Нет, со мной определенно НЕ ВСЕ В ПОРЯДКЕ! Я посмотрел вниз, и обнаружил у себя три лишних подбородка, обвисшие сиськи великанских размеров, пузо, легко вмещающее автобус, бедра, которые и не смогли бы и три человека обхватить, ножищи, примерно пятнадцатого размера, и в довершении всего на мне было платье, которое обязательно бы купила себе корова, будь у нее деньги. Короче, я стал представительницей малоизученного вида - кит сухопутный уродливый!
Но...В голове у меня сейчас вертелась только одна мысль...где МОЕ тело?
- Где...- я сделал глубокий вдох, - где он?
Все еще пытаясь успокоить моего обиженного в лучших чувствах супруга, Вероника спросила...
- Кто?
Проклятье, как ей объяснить?
- Молодой парень, - ответил я, - темные волосы, пурпурная футболка, черные шорты, черные сандалии.
Моя жопенция, наконец, соскользнула с вращающегося стула, который при этом отвратительно заскрипел. Я стал смотреть по рядам игроков, пытаясь найти обладателя моего тела.
- Ах ты, потаскуха чертова! - оттолкнув, прочь Веронику, возопила мужская половина славного семейства Ганхаузеров. - Сорвала банк и готова удрать с молодым красавчиком!
Отпихнув, прочь разъяренного "супруга", я неуклюже устремился в проход. Бог мой, это тело двигалось, словно перегруженный товарняк, но, по крайней мере, я мог прокладывать себе путь сквозь толпу, словно ледокол среди льдов.
Я старался не думать о том, вдруг его там не окажется.
- Миссис Ганхаузер? Миссис Ганхаузер! - не поспевающая за мной Вероника, выглядела невероятно маленькой - моя тень почти полностью скрывала ее. - Следует ли передать выигрыш вашему мужу или вы сами заберете деньги?
- Плевать, - огрызнулся я, - делай, что хочешь. И вообще, можешь на хер катиться вместе с моим мужем и выигрышем!
Ох, и перепугался же я, за всю жизнь мне еще не было так страшно. Я столько раз мечтал очутиться в теле какой-нибудь милашки вроде Вероники. Но даже в самом жутком сне, мне не могло привидеться возможность попасть внутрь такого монстра, как эта миссис. А если это навсегда? Я же просто жить не смогу, ни один человек на Земле не смог бы выжить в ее теле! Да мою фотографию сейчас можно напечатать в газете и написать "Сестра Джаббы Хатта".
Такой горе плоти, как миссис Ганхаузер, нелегко затормозить, если она разогналась. Мне это удалось. С трудом. Схватившись за серебристый игровой автомат, я запустил его. Это точно было мое старое место. Особенно хорошо мне запомнились туалеты в конце зала. Однако моего старого тела там и близко не было
- Блядь! - заорал я и, повернувшись к другим игрокам, спросил. - Куда она ушла? Пожалуйста, скажите!
Брызгая слюной во все сторону, я уже просто-напросто визжал...
- Куда же она ушла?
Прикрывая свою невесту, ко мне повернулся молодой итальянец.
- Кто ушла? - спросил он.
- Та сука, которая сперла мое сраное тело!
Надо же я это сказал. Ведь мог придумать что-нибудь правдоподобное, типа ищу "потерявшегося сыночка", хотя, конечно, умная мысля, приходит опосля. Теперь вместо того, чтобы помочь мне, окружающие отвернулись от жирной бабы, которая, по их мнению, еще и напилась, как свинья. Что же, черт возьми, мне делать?
Когда снова сирена ворвалась мне в уши, я вздохнул и все тушей плюхнулся на стул, ожидая, что он рассыплется под весом моего нового тела. Мне нужно было время, чтобы обдумать ситуацию и решить, что делать дальше...
- Шерил! Мы победили! Ух, как мы их сделали!
Ну, а теперь-то что случилось? Очень привлекательная рыжеволосая девушка крепко обняла меня. Кто это? Дочь малышки Ганхаузер? Если так, то она пошла явно не в мать.
- Ну, давай же! Не будь такой заторможенной! - ухватив меня за руку, девушка сдернула со стула и стала танцевать вокруг " бандита". - Улыбнись, глупышка, ты только что выиграла для нас пять штук баксов!
Пораженный тем, с какой легкостью она меня подняла, я оглядел себя и ... засмеялся от радости! И не только засмеялся, но крепко прижал к себе прекрасную незнакомку и пустился в пляс вместе с нею. Это был счастливейший момент в моей жизни. Я свободен! Свободен от тела полутонной коровы Ганхаузер и чудесным образом превратился в прекрасную молодую женщину.
- Да! Да! - вне себя от счастья я впился в губы своей партнерши по танцу, и едва не выпал в осадок, когда она с жаром ответила на мой поцелуй.
Блин, это ж круто! Я оказывается не просто красотка, а красотка, у которой такая роскошная любовница. Ее ловкие пальчики уже вовсю исследовали мою пизденку, но мне было плевать с высокой башни на то, что про нас могут подумать.
- Мои поздравления, дамы. Желаете получить выигрыш наличными или чеком? - поинтересовался подошедший к нам сотрудник казино.
Прежде чем моя рыжая подружка успела ответить ему, я крикнул...
- Чек.
Потом ухмыльнулся и добавил...
- Выпишите его на Шерил и...
- ... и Лизу, - добавила моя любовница.
Отлично. Первый шаг сделан - я знаю ее имя. На очереди второй шаг - мы возьмем деньги, снимем номер в отеле и повеселимся!
Довольно ухмыляясь, она взяла у сотрудника чек и сунула себе в лифчик.
- Хочешь вернуть деньги, милочка? Тогда иди ко мне!
Я засмеялся, все страхи улетучились в одну секунду. Я бы скорее б умер, чем жил в теле миссис Ганхаузер. Хотя теперь, и под страхом смерти я бы не вернулся в свое старое тело. Где-то в казино, догадываюсь, сейчас ничего не понимающий молодой человек и дама "приятной наружности и обалденной окружности" пытаются найти свои тела. Мне на них было плевать с высокой башни, главное убраться отсюда быстрее, чем они найдут меня.
Итак, прижавшись, друг другу мы кружились по переполненному залу. Я абсолютно ничего не знал про Лизу, но ожидал, что ближайшей ночью получу ответы на все свои вопросы.
И вообще, какое чудесное утро сегодня, а впереди грядут еще более чудесные ночи.
- Тебе чего-нибудь хочется, зайка? - ухмыльнулся я. - Что до меня, я бы сейчас не отказалась бы полизать мохнатку одной симпатичной девушке.
- Ах ты, чертова лесба! - расхохоталась моя рыжеволосая любовница, выдернув меня из толпы и прижав к мраморной колонне. - Попробуй, а потом посмотрим, как глубоко я засуну руку тебе в дырку!
- М-м, звучит многообещающе, - зажатый между холодным камнем и ее разгоряченной плотью, я впился Лизе в губы.
Это было так необычно, целоваться с девушкой, будучи при этом в теле другой девушки. Ново, необычно, но мне чертовски понравилось. Когда же мы, наконец, оторвались, друг от друга оказалось, наши очаровательные мордашки основательно перемазаны губной помадой. Мне было плевать на мнение окружающих. Черт, как же все это здорово!
Лиза, похоже, возбудилась еще сильнее меня.
- Трахни меня, - выдохнула она. - Прямо здесь, у всех на глазах. Пусть народ смотрит.
Я сделал глубокий вдох и...
...И зашелся в жесточайшем приступе кашля, мои легкие разрывались, я только что затянулся сигаретой и теперь они были полны дыма. Сирена джек-пота снова резанула по ушам. Выплюнув сигарету изо рта, я в панике обернулся по сторонам.
- Лиза! - ну и хриплый же у меня голосок - результат неумеренного потребления табака и алкоголя.
Когда я увидел, как моя любовница выволакивает наружу внезапно потерявшую интерес к женской любви Шерил, то не смог сдержать слез. Нет! Так нечестно! Я был в двух шагах от новой жизни - от жизни, о которой всегда мечтал! Ну почему вдруг такой облом!
На этот раз меня никто не поздравлял. Ни дружелюбные официантки, ни муж, ни любовница, вообще никого рядом не было. Сверху на автомате стоял ряд пустых бокалов из-под вина, а сбоку от меня была пепельница полная окурков. Теперь понятно, почему так мало народу жаждет порадоваться за меня.
- Двести пятьдесят баксов? - воскликнул я. - Это же не джек-пот! Откуда тогда сирена?
И тут, посмотрев на автомат, мне все стало понятно - жетоны в нем кончились, и означала именно это. Теперь должен был подойти служащий казино, чтобы выплатить выигрыш. Черт! Если б только эта сраная администрация следила за своими "бандитами", то Лиза бы МЕНЯ сейчас уволакивала прочь из казино! Как же несправедлива жизнь!
- Желаете получить выигрыш жетонами? - спросил меня выглядящий весьма усталым сотрудник казино. - Или открыть вам на эту сумму кредит в баре?
- Э-э...
Разве это имеет значение? Вообще, какой СМЫСЛ мне дальше играть. Может действительно пойти в бар и напиться на эти бабки в лоскуты. Только так я смогу забыть этот безумный день и отрубиться с надеждой проснуться в своем собственном теле.
И снова эта ебанная сирена!
- Как я понимаю, вы не будете больше играть, - пухлая брюнетка небольшого роста улыбнулась и бросила в ящик пригоршню жетонов.
Оглядев свое новое тело, принадлежащее женщине лет тридцати с лишним, я простонал...
- Опять этот кошмар.
Кстати моя новая оболочка была не так уж и плоха особенно по сравнению с милашкой Ганхаузер или с этой насквозь прокуренной алкоголичкой - не самые плохие ноги, широкие бедра, приличная грудь - не самый плохой вариант. Но она и близко не была похожа на Шерил.
- Опять? Эйприл, вы хотите получить все деньги?
- Да, - кивнул я, - да, наверное, так и сделаю.
Написав свое имя на бланке, брюнетка сказала...
- Предъявите его, и получите всю сумму наличными.
- Спасибо, - о деньгах я сейчас думал в последнюю очередь.
Неожиданно почувствовав себя страшно уставшим, я вздохнул. Ну и что теперь делать? Убираться отсюда к чертовой матери, в не самой худшей за сегодняшний день оболочке? Или остаться, вдруг повезет, и я вернусь в свое старое тело
Вдруг сотрудница казино наклонилась ко мне и спросила...
- Хотите, чтобы постерегла ваш игровой автомат, пока вы будете в туалете?
- С чего мне туда идти?
Откровенно смущенная, она поставила свой ящик с жетонами между мной и толпой, прежде чем указала на мою проблему. В промежности моих белых стретчей появилось красно-бурое пятно, становившееся все больше и больше с каждой секундой.
- Черт! - перепуганный насмерть я разрыдался. - Почему это случилось именно сейчас?
- Должно быть обстановка, перевозбуждение, вот прокладка и отцепилась - брюнетка печально кивнула.
С благодарностью приняв ее предложение, я направился в туалет. Эти полдюжины ярдов оказались самым длинным путем в моей жизни. Если бы на мне были бы туфли с каблуками, то я, скорей всего, оторвал бы их прочь, что попасть в дамскую комнату на несколько секунд раньше. Наконец, я оказался внутри, громко хлопнув напоследок дверью, сунул четвертак в прорезь автомата для продажи прокладок и дернул за рычаг.
Прикольно, словно еще один "однорукий бандит".
- Прокладки кончились, - заявил подвыпивший голос и кабинки рядом. - Тебе нужен...ик...тампон.
- Проклятье! - я со злости врезал по автомату, который, словно издеваясь надо мной, задребезжал, а потом на нем высветилась надпись "пусто".
Твою мать, теперь ситуация стала совсем паскудной, мне придется сражаться с этим гадским тампоном. Я сунул свой последние двадцать центов в соседний автомат, схватил выпавший тампон в бело-голубой упаковке и заперся в первой попавшейся кабинке.
- Ох, блин! - мои, когда-то белые, трусы оказались безнадежно испорченными.
Бросив эту пропитанную кровью тряпку возле унитаза, я сорвал обертку с тампона и попытался понять принцип его действия.
- Гм, похоже, все не так уж и сложно, - глубоко вздохнув, я прижал грубый картонный аппликатор к своей дырке и...
С трудом, приходя в себя, я тихо простонал. В ушах еще звучал дикий вой сирены, а внутри моего тела находилось, что-то похожее на тампон... класс, теперь, похоже, меня ожидают нескончаемые критические дни!
- О, Боже! О, Боже! - внезапно я почувствовал, что мои сиськи сжимает темноволосый мужчина, сидящий позади меня.
- О, дорогая, теперь мы проведем наш медовый месяц в тропиках!
- Ч...ч...что? - я снова простонал, но деньги были тут абсолютно не причем
Вспомнив, что видел этого недавно женившегося итальянца раньше, я опустил взгляд, и дыхание у меня перехватило. Он посадил меня себе на колени, задрал подол свадебного платья и трахал прилюдно! И вовсе это был не тампон, а член! Бля, мужик засунул в меня хуй и накачивает, извиваясь от удовольствия!
- Что ты на это скажешь, Фиона?
Мне бы что-нибудь ему ответить, но единственное о чем я мог думать в настоящий момент - мощный член таранивший меня. Ох, как же хорошо! Именно такой секс мне и был нужен - только время выбрано неправильное.
- Д-д-давай поговорим об этом позже, - с трудом выговорил я, пытаясь вырваться из его объятий.
Я был готов потребовать, чтобы он отпустил меня, прежде чем придет сотрудник казино, но так и не сделал этого. Но, отвечая на мою немую просьбу, суженный задергался и выплеснул в мою пизду сильную струю спермы.
- А-а-ах! - в этот момент я кончил - мой первый оргазм в женском теле! - О-о-о, бля-я-ядь, как хорошо!
Повернувшись к нему лицом, я обнял его, переживая самый лучший момент в своей жизни. И вдруг понял, что больше не жалею о том, что упустил Лизу! Я - женщина и у меня есть мужчина, который готов вознести меня на седьмое небо удовольствие! Замечательно!
- А-ах! - застонал мой муженек. - Когда мы вернемся домой, ты встанешь на колени и отблагодаришь за доставленное удовольствие, шлюха!
Он посмотрел на меня взглядом полным любви и улыбнулся, и я почувствовал, что улыбаюсь ему в ответ.
И снова сирена скрыла от меня, что произошло потом.
- ... сука гребанная! - брюнетка средних лет с зажатой во рту сигаретой оттолкнула меня от игрового автомата. - Это мое место! Ты, блядь, украла мой выигрыш!
Так, сейчас меня будут бить! По крайней мере, я знал, что она не права. Если бы это был ЕЕ автомат, то именно эта бабца и выиграла. А я бы сейчас находился б в тощем теле этой истерички.
- Да, пошла ты к черту, - рявкнул я, со злостью отпихнув ее назад, понимая, что сейчас меня бесит вовсе не эта баба, та сила, которая играет со мной.
- Получа-а-а-ай! - неожиданно эта сучка, растопырив пальцы, кинулась на меня, нацелив свои ногти в дюйм длинной в глаза.
Во мне еще сидел тот урод, который, будучи мужиком, мечтал стать женщиной, и вот он-то и позавидовал маникюру этой твари. К счастью он быстро исчез, и его места занял женщина, готовая отразить нападение, а ей было не до красы ногтей.
Увернувшись, я сбил ее с ног. Довольный и своим ударом, и тем, что мои ногти остались в целости и сохранности, я с отвращением посмотрел на нее, потом положил руку на СВОЙ автомат и, победно улыбаясь, заявил...
- Похоже, сука, тебе здесь ничего не обломится...
Клянусь, в этот раз, я почувствовал сирену, за мгновенье до того услышал ее.
- Да! - гладко выбритый молодой мужчина поцеловал меня в щеку. - Похоже, теперь мы можем не беспокоиться о том, где возьмем деньги маленькому Чарли на колледж!
Несколько минут и пару тел назад, похотливый итальянский жеребец затрахал меня до потери сознания. А теперь? А теперь все, что я получил - дружеский поцелуй в щечку! Может быть, я хочу слишком многого, может быть, мой бывший супруг с Апеннин был исключением, но почему-то возникло чувство, что меня обманули!
- Ага, - только и смог ответить я.
Мужик положил руку мне на живот и улыбнулся...
- Чувствуешь, зайка моя, наш малыш точно знает, что мамуля выиграла!
Когда он сказал это, то я почувствовал ЭТО! Странное ощущение между невероятным страхом и безумным счастьем. Я посмотрел на свой невероятно раздувшийся живот. Внутри меня был ребенок, в данный момент, ощутимо лягнувший свою мамочку. Это определенно было самое странное чувство в моей жизни, но в этот момент, я понял смысл выражения "материнская любовь". Между мной и ребенком сразу же установилась связь, и я пришел в ужас, что очередное превращение разорвет ее.
- Милый, - попросил я "мужа", - не мог бы ты получить деньги? Встреть меня...
- Где тебя встретить, Нэнси?
Я планировал бежать к машине и скрыться из этого кошмарного казино, но вдруг понял, что не уверен, хочу ли этого. Да, конечно, все было замечательно, даже в самых смелых мечтах о перемене пола, я даже представить не мог, что стану матерью. Но вот вопрос, а нужно ли мне это? Смогу прожить следующие несколько месяцев, вынашивая ребенка? Кроме того, я ужасно боялся боли при родах. И что хуже все, какая мать из меня получится?
Прежде чем я пришел к какому-либо решению, чертова сирена вырвала меня из тела Нэнси.
- Ох, и подфартило тебе, куколка, - высоченный негр, обнял мою новую оболочку сзади, вытащил наружу черную сиську - я - негритянка! - и тискал ее абсолютно никого не стесняясь. - Из всех моих телок - ты самая клевая!
Секундой позже новая сирена разъединила нас, а потом еще одна сирена...и еще одна...и еще одна...и еще...
Вот я - тощая близорукая девчушка, гордый папаша гладит меня по голове. Мы только, что выиграли десять штук, но я и гривенника из этих денег не увижу.
Секундой позже, я - гора плоти в два раза больше миссис Ганхаузер. Каким-то образом мне удалось соскочить с табурета, все мое тело дрожало от возбуждения. Но сирена вовремя спасла меня от этого кошмара.
Внезапно я стал монашкой, хлопавшей в ладоши от радости. Скромно улыбаясь, я ждал сотрудника казино с моим выигрышем - тысячей долларов. И было у меня такое чувство, что ни церковь, ни сиротский приют никогда не увидят этих денег.
Потом сирена забросила меня в тело смазливой молодой шлюшки, которую поздравляло с выигрышем не меньше семи мужчин!
- Жди нас в пентхаузе! - сказал один
- Помнишь наш договор, Тришия, - протянул другой козел. - Ты позволишь снять наш маленький групешник на пленку, пусть мир увидит, какой джек-пот мы оставим в твоей дырке.
Его кореша едва не описались от смеха после его шутки. А этот мудак средних лет с жирными волосами стал поглаживать себя между ног.
Пока я думал то ли поиграть в проститутку, то ли заехать ему по яйцам снова раздалась сирена.
И опять.
И опять...
Все это произошло год назад, триста шестьдесят пять дней осталось позади. За это время я сменил несколько тысяч тел. Покидая одни, я радовался, другие - плакал. Не могу сказать сколько раз я хотел сбежать из казино, но сколько раз я смог дойти до двери - запросто. Один раз, только один. После этого следующие три недели я прыгал от одной толстухи страшной как атомная война, к другой, такой же красавице, если не хуже.
Ах да, были, конечно, и приятные моменты. Например, как-то воскресной ночью мне удалось продержаться в теле очень миленькой блондинки целых полчаса. Еще как-то раз я десть минут занимался любовью с официанткой в туалете, соблазнив ее половиной моего выигрыша. А еще был день, когда я прыгал из одного тела в другое, ни в одном не задерживаясь больше чем на минуту. Часто так случалось, что начинал я целоваться с одним мужчиной (женщиной), а заканчивал поцелуй уже совсем с другим (другой).
Я действительно во всех деталях изучил, что такое быть женщиной.
Мне хочется убежать, хочется освободиться. Черт возьми, я с радостью убежал бы на волю даже в теле этой уродливой коровы Ганхаузер и прожил бы так остаток жизни. По крайней мере, кошмар бы закончился.
Как же я теперь жалею, что сказал эти восемь слов. Лучше бы у меня язык тогда отсох. Хотя нет, лучше б я вообще не приходи в это казино. Нет, больше всего мне хотелось, что б это казино никогда бы не построили.
- Давай, автоматик, я выиграю, и сиськи себе пришью, - можно же, в конце концов, еще разок попробовать
И снова раздалась эта блядская сирена.
Я всегда хотела сыграть с несколькими мужчинами в игру, в ту которую они сами предложат мне. Быть их полностью, их вещью. И такой случай мне представился. Я была в другом городе, и набрела там на нериметный клуб, на котором было написано Заведение для состоятельных мужчин . Ну если состоятельный мужчины,наверное им нужны красивые, доступные девушки. Мне открыл дверь мужчина, долго смотрел на меня, не понимая, что мне от него нужно. Наконец поняв, и естественно очень удивившись этому, отворил дверь и пригласил меня войти. Проведя меня в комнату с одними зеркалами он ушел. Дверь естественно закрыл на замок, дабы такая любопытная девушка как я не ходила куда не надо. Прошло пол-часа, а за мной так никто и не пришел. Я решила осмотреться: зеркала, зеркала, зеркала. Как в комнате для допросов...я представила, что на меня с другой стороны смотрят мужчины, что это не один ни два, а четыре. Именно столько мужчин одновременно я мечтала поиметь. Теперь мне нужно моим несуществующим мужчинам доказать, что я настоящая самка, которая сможет их всех удовлетворить...Как назло в комнате ничего не было, но на мое счастье у самого окна оказалась небольшая корзина...чего там только не было..ну как-будто кто-то специально положил туда все то, что я мечтала поторогать и поиспользовать. Боже мой, здесь все новое!!! Одев на себя чулки, плавочки (разве это плавочки, так одна полоска и парочка кружев, которые совершенно ничего не прикрывают, наоборот, приглашают), грудь у меня небольшая, но упругая..ничего в этом ворохе тряпок подходящего я не нашла, пришлось накинуть мужскую рубашку, которая скрывала только мои бедра. Отдельной кучей лежали вибраторы...Боже мой.. Я стала быстренько себя возбуждать...смазка быстро потекла из моей киски...и вот он вл мне..боже как хотелось, чтобы кто-то все это видел. Браво! Браво! - для первоклассницы очень даже неплохо . Я обернулась на голос..в дверях стояло двое мужчин, которые во все глаза пялились на меня. Представляю: Перед их глазами сидела девушка..между ног у нее торчал вибратор, руки блуждали по груди . Боже!! , я готова была провалиться сквозь землю. Ты пойдешь с нами , сказала мужчина, голосом не терпяшим возражений. Ты же сама пришла, тебя никто не звал..научить тебя можем многому...отказываться теперь уже поздно, и вытащи наконец этот вибратор . Подчинившись
мужчине, я пошла за ним следом, игрушку пришлось вынуть...но боже как не хотелось. Мы шли по-очередному коридору..двери, двери, на них таблички 1 класс , 2 класс . Молодые люди, вы куда меня ведете? Это что школа? - спросила я. Да, школа. Для женщин, которые будут обслуживать наших клиентов , - ответил мне тот, что был по симпатичней. Ты, как я погляжу, давно не целка, поэтому идем сразу во второй класс . На мой вопрос сколько же всего учениц сейчас во втором, он ответил трое. Обстановка в классе была еще-та!! Одна большая кровать и все..пусто. Ложись! ,-приказал мне мужчина, И жди учителей . Время тянулось очень медленно, наконец вошел ОН. Да именнно он, я захотела его с первого взгляда. Бывает же что у мужчины такой порочный взгляд. Добрый день! Меня зовут Максим, я буду вашим тренером по минету. Думаю, что время тянуть не будем, посмотрим на что ты способна Я взяла в рот его член, стало медленно водить по нему языком...и тут я услышала смех Максима. Ты что, кто же так делает минет, зачем так сразу в рот, а подразнить? И он стал меня учить. Сначала я просто лизала ему яйца, затем нужно было как бы невзначай коснуться грудью его члена, затем случайно прикоснуться губами, я видела, как это заводила его (боже как приятна была такая власть над ним). Затем я стала потихоньку облизывать его уздечку, и наконец, взяла его агрегат себе в рот. Незаметно я возбудилась сама, мои движения были все быстрее и быстрее. Но..он приказал мне остановиться. Теперь зажми его между грудей и поводи его вверх-вниз, а когда он будет наверзху бери его в рот . Так я и сделала, когда он гулял у меня между грудей, я незаметно от него трогала свои соски (мне было запрещено возбуждать себя, за каждое возбуждение себя без разрешения меня должны были наказывать). Член легко входил мне в рот и также легко уходил вниз. Макс опять остановил меня, неужели он не хочет кончить пронеслась в голове мысль (видимо нет). Сейчас ты должна будешь сделать минет двоим мужчинам одновременно, первый урок закончен, он ущипнул меня за грудь и ушел, но не прошло и 5 минут, как он вернулся с другим мужчиной, который мне понравился гораздо меньше. Но это уже второй урок, ждите продолжения.
У меня точно отклонения.
Мне очень нравиться, когда моей жене оказывают повышенное внимание. Скажу больше, мне нравится, когда мою жену лапают другие мужчины. И это происходит на каждой вечеринке. Не то, чтобы моя Татьяна была распущено женщиной, просто выпитое вино, обстановка, горящие свечи итд, располагают к некоторым фривольностям.
Последний раз, когда были у моего приятеля Виктора на вечеринке, не помню по какому поводу, после нескольких рюмок, моя любимая и хозяин дома, зачастили на лоджию - покурить. На мою радость, все были уже в подпитии, а застекленная лоджия имела выходы и с комнаты и с кухни, и у меня появилась возможность не только получить удовольствие, но и контролировать сам процесс. Как только они выходили, я сразу терялся на кухне, дверь которой я предварительно открыл. Это было превосходно. Сперва все было степенно, по мере опьянения. Поглаживание по ручке, невзначай рука моего приятеля оказывалась на бедре жены, конечно, присаживались на подоконник рядышком. Не заводило. И вот когда набор алкоголя достиг желаемого количество, и уже мало кто за кем мог наблюдать, мои подопечные решили, что замаскировались достаточно хорошо, и когда они вышли на лоджию, ожидания оправдались.
Виктор отошел от входа в комнату подальше и оказался как раз рядом с входом на кухню, да так близко от меня, что я слышал их дыхание. Как джентльмен он опустился на колени перед моей благоверной и стал медленно поднимать подол платья, прижимая его к ногам жены. Делал он это медленно, все время, целуя колени. Поднимаясь выше он увлекал подол вслед за своими руками и ртом. Вот уже я вижу в полумраке, как забелела кожа поверх чулок, вот показался шелк трусов, а вот уже и кружева на них. Руки приятеля с силой сжимают тело, лихорадочно перескакивая с ляжек на попу и обратно. Жена тихо стонет, видимо от того, что он прикусывает ее тело. Осторожно, боясь спугнуть момент, Виктор берет за руку Татьяну и аккуратно кладет ее на лобок. Своими движениями он добивается, чтобы ее палец отодвинул материал трусов. Вот теперь я завелся. Конечно, он сейчас попытается ей вставить, но желания помешать, у меня нет. Рука моя уже давно занята онанизмом и работает в такт его движениям. Но Виктор, к моему удивлению, решил запустить в дело свой язык, а не член. И в то время когда моя жена отвела перемычку трусиков в сторону, его влажный язык нырнул между ее ног. Она громко застонала, да так что я испугался, что кого-то это может привлечь. Мой визави лизал с остервенением и удовольствием. Впившись пальцами в зад Татьяны, он с силой натягивал ее на язык, каждое движение сопровождалось мычанием с его стороны и стоном со стороны Татьяны. Она кончила быстро. Сильно, несколько раз, дернулась лобком вперед и затихла. Затих и я в то время как по стене потекла струйка, вырвавшаяся из моего члена.
Видимо не только они издавали разные звуки. Виктор стал приглядываться к темноте и насторожился, благо из комнаты доносились голоса, которые можно было принять за что угодно.
Из нас троих, двое, правда, не знали о присутствии третьего, один еще оставался неудовлетворен. Я логично предполагал, что жена ответит той же любезностью, что и ее кавалер, но она оказалась достойнее, чем я ожидал. Зажав член Виктора в своих ляжках и массируя рукой она стала ритмично дрочить возбужденный инструмент. Правда, инструмент был так себе. По этому поводу можно сказать только, что он просто был. Но для руки места хватало. Целовал он ее бешено. Мне было хорошо видно, как его язык раскрывает ее рот и лижет зубы и губы. Задница моей жены не выпускалась из рук. Казалось, он готов был раздавить ее в своих руках, так сильно выпирало тело между пальцами. Скрипнул в последний раз подоконник, и белые струйки спермы потекли по совсем новым чулкам. Я кончил на стену его кухни еще раз.
Забава была не для слабонервных, захватывало и возбуждало выше крыши.
Конечно, когда мы возвращались с вечеринки домой, я трахнул мою любимую в лифте, но это проза жизни. А вот сделать что-то еще более интересное, стало для меня идеей фикс.
Подготовка заняла ровно2 месяца.
У меня был хороший товарищ, которого я знал уже долгие годы и про него я знал все. Он был приличным человеком, хорошим другом, и относился к нашей семье очень хорошо. Как ко мне так и к Татьяне. Сказать ему: "Давай потрахаем мою жену", я не мог, но было одно обстоятельство, что выбор пал на него. Мы несколько раз были вместе с ним на блядках и то что я видел заставляло меня уважать его как мужчину. Во-первых, он был обстоятелен и галантен, а во-вторых, его член, что намного важнее, был не меньше моего. Конечно, мы не мерились, но мне казалось, что его прибор несколько толще. Выбор был сделан, и осталось воплотить план в жизнь.
Правда плана не было, нужно было просто подгадать, когда у моей удачные дни, что бы не забеременела, а Сашка мог оторваться к нам без ущерба для семьи.
Для Сашки заявленная тема вечеринки была- премия, заначка, жене я сказал, что Сашка хочет с нами пообщаться, депрессионное настроение. Конечно они даже на почуяли подвоха. Правда я чуть не прокололся, когда повел Татьяну в магазин женского белья и попросил купить несколько приятных вещей. Изумительная тоненькая грация телесного цвета, блестящие, того же цвета чулки с широким кружевом, шелковый халат- пеньюар, аккуратно легли в целлофановый пакет, когда мы выходили из магазина. Но глаза моей Татьяны, изучающие, смотрели на меня, и не дождавшись разъяснений так и остались изучающими.
Долгожданный вечер, настал.
Самое трудное было убедить Татьяну одеть именно то белье, которое я купил, но, поканючив немного, я ее уговорил. Может быть где-то внутри она догадывалась о моих намерениях, может имела свои, но процесс одевания был долог с растяжкой и расстановкой, да так, что я чуть было не завалил ее на кровать. Но дело, делом и не нужно его менять на безделье.
Александр пришел ровно в 7, с цветами и бутылкой дорогого Французского вина.
Пили и разговаривали долго. Но вино, как и подобает хорошему вину, закончилось, и по Русской традиции, душе нужно было добавить. На столе появилась водка и моментально оказалась в наших бокалах. После третьей рюмки, глаза моего друга уже без стеснения разглядывали прелести моей жены. То блузка немного оттопырится и приоткроет грудь, то подол немного сдвинется и откроет ноги, все это не ускользало от взгляда Саши. Пора было начинать, и когда Татьяна пошла на кухню, чего-то нарезать, я завел разговор на мою тему.
- "Саш, как тебе нравиться вечер",-спросил я.
- "Очень хорошо, я так не отдыхал душой, давно, дома постоянно рутина и некогда даже расслабиться, сам понимаешь"
- Я понимал.
- "А знаешь, как всегда чего-то не хватает, как ты думаешь"?, спросил я Сашу.
- "Чего, чего, баб, как всегда", заговорчески, шепотом, отозвался он.
- "Да", я растягивал слова: "Сексу бы не помешало. Может оторвемся, скажем, что:ну чего-нибудь скажем, и айда"?
- Глаза моего друга мечтательно сощурились на секунду и тут же приняли нормальное, пьяное выражение. "Неудобно как-то перед Татьяной"
- "Неудобно", согласился я.
- "Давай попросим ее, соседку с верху пригласить, она часто к нам приходит. Телка что надо".
- "Не, я ее видел не в моем вкусе, вот если бы была похожа на твою Татьяну, тогда можно, да и неудобно как-то". Сашка опять мечтательно закатил глаза.
- "Что значит похожа, а сама Татьяна не подойдет"?, началась моя лобовая атака.
- "Не понял", глаза моего друга опять изменили выражение, но уже на вполне осмысленное.
- Я претворялся пьяным: "А чего непонятного? Нам требуется секс? Требуется. Сам сказал, что такая как Татьяна подходит. Подходит. Я тебя хорошо знаю и ревновать не буду. Чего непонятного? Давай ее обласкаем и сделаем всем хорошо. Мне например такая идея очень нравиться".
Сашка надолго замолчал внимательно наблюдая за мной, он молчал когда я наливал бокалы, он молчал, когда я зажигал свечи на столе, он молчал когда я убирал спинку дивана. И только когда я поднял бокал и предложил выпить, он тихо произнес:
- "Ты точно знаешь что делаешь?", я знал точно- "И еще один вопросик, а как она отнесется к твоему предложению"?
Как отнесется к предложению потрахаться втроем мая жена, я, если говорить честно, не знал, но отступать было некуда и слова сами складывались в предложения.
- "Конечно не нужно в лоб, а то сами получим по лбам, но если ты меня поддержишь, и если мы будем ласково "просить" сам увидишь по ее поведению, все будет в порядке, без неловкостей. Только когда я буду ее ласкать ты включайся без стеснения. Хорошо?"
Продолжая внимательно смотреть на меня, Сашка кивнул головой.
- "Только потом без упреков. Лады?"
- "Лады", ответил я .
В комнате было жарко и тени от неровного света свечей колебались в углах комнаты. Свечи источали тяжелый пряный аромат, от которого кружилась голова. А может и жара и дурман в голове были от предвкушения чего-то сильного, запретного, и желанного. Наступила неловкая пауза. Все было сказано и мы с тревогой ждали, наступающего момента.
Такая же нереальная, как окружающая обстановка в комнату вошла Татьяна, держа две тарелки с чем-то уже совсем ненужным. Шла она, как мне показалось неимоверно долго, покачивая бедрами, и улыбаясь нам, когда ее ноги соприкасались я слышал чудесный шелест чулок. Подол платье, покачивался в такт движениям и создавалось впечатление что она плывет.
Мои руки оказались на ее талии, когда она наклонилась над столом, что бы поставить тарелки. Без нажима я посадил ее рядом с собой на диван и поцеловал долгим поцелуем. Так мы всегда начинали свои сексуальные игры, когда мой язык касался ее языка и не было уголка в ее ротике, где бы я не побывал.
Мой поцелуй был не только не безобидный, но и являлся ширмой для моей руки которая осторожно перемещаясь, как бы невзначай сдвинула платье намного выше колена.
Чуть отстранясь от меня и переведя дух жена не обращаясь не к кому и немного смущаясь предложила выпить. Я отчетливо видел, как она покосилась на моего друга и быстро отвела взгляд. Платье она поправлять не стала. Мои первые манипуляции произвели на Сашку впечатление, и он седел напрягшийся с тяжелым взглядом.
- "Ну выпить так выпить", поднимая бокал бодренько сказал я: "Твоя идея, давай тост любимая"
- "За моих мужчин", с упором на слове (моих) сказала Татьяна и опрокинула бокал.
- "А мы выпьем за нашу женщину", не сговариваясь, в один голос сказали мы разом.
Бокалы опустели.
- "Нет ребята", я наступал во весь опор :-"А поцеловать? Всех мужчин сразу"?
- "Сразу не могу всех, а по очереди пожалуйста, и только тех кто мне нравиться", ответила Татьяна и напряглась в ожидании.
Я встретился взглядом с Сашкой и показал, что пора включаться и ему.
- "Танюш, а мне можно? Я отношусь к разряду мужчин которые нравятся"?, спросил Сашка и пересел к нам на диван с другой стороны от моей жены.
- "Сашенька, конечно относишься, я тебя просто люблю, конечно не так как своего муженька, но тем не менее", она отстранилась на спинку дивана и опустила руку на его колено.
Медленно, боясь видимо спугнуть, Сашка приблизился к ее губам, обнял за плечи и начал целовать. Поощряя жену я гладил ее по волосам и немного подталкивал в сторону губ моего друга. Рука сдвигала платье все выше и выше. Я понимал, что все получиться и все мы хотим одного и того же, но продлить это сладострастное мгновение было основной моей задачей. Не отстраняя моего напарника, я стал целовать жену в щеку, шею и подбородок. Задрав подол платья до пояса и открыв соблазнительные ноги в нейлоне и низ живота я осторожно принялся расстегивать пуговицы на платье. Целовал он ее долго. За это время я успел расстегнуть платье до пояса, открыть груди затянутые в грацию, и поднять подол так, что платье осталось только на плечах и поясе. Взяв его руку, я положил наконец-то ее на грудь жены.
Все, поощрять и подталкивать стало не нужно.
Ровными ласкающими движениями, Саша начал массировать груди жены, то одна оказывалась в его руке, то другая, а я как зачинщик убирал свои, освобождая место. Он осмелел, и уже не отрываясь от губ, Татьяна сама прижимала его голову, второй рукой заскользил по ее ляжкам, нахально залезая под резинки чулок, и гладя нежную кожу. Мне было сексуально и приятно. Уже совсем не стесняясь, я взял его руку и мы двинулись исследовать этот мир секса. Он не сопротивлялся и не хотел проявлять инициативы, подчиняясь моим желанием. Поцелуй закончился и Татьяна, откинувшись на спинку, отдалась нам, позволяя делать все что мы захотим.
Мы касались ее лобка, протискиваясь под грацию, и чувствуя влажную прелесть ее губ. Груди переходили из рук в руки и я не знаю, что было приятнее сжимать соски в своих руках или смотреть как Сашкины руки сжимают соски моей любимой.
Голова кружилась и пьянела уже не от вина.
Я разделся быстро и уже прижимался членом к бедру Татьяны, когда Сашка заметил эти перемены. Он посмотрел на меня вопросительно и получив утвердительный кивок стал раздеваться сам.
- "Дорогая ты нас хочешь"? я говорил жене в самое ухо.
- "Да", шепот был еле слышен.
- "Я не слышу. Ты нас обоих хочешь"?
- "Да" отозвалась она чуть громче.
- "Не слышу, скажи громко, так громко, как ты нас хочешь"
- "Мальчики, любимые я Вас очень хочу, возьмите меня" теперь голос Татьяны был слышен не только мне.
Приподнимая жену за попу я высвободил платье из под нее, а Сашка помог его снять совсем. Так же, вдвоем, постоянно лаская нашу женщину, мы сняли с нее грацию. Снимали долго, покрывая каждый сантиметр голого тела нашими поцелуями. Мой товарищ вошел в раж и уже не целовал, а неистово лизал и тыкал ее языкам в открывающиеся места. Так же он начал тыкать, как будто трахать ее между ног, которые податливо раздвинулись перед его языком. Через несколько секунд, Татьяна вскрикнула и держа Сашу за голову, вдавливая в упругий лобок, несколько раз дернулась ему навстречу и затихла со стоном.
Наши ласки успокоились и поцелуи стали намного нежнее, мы давали женщине отдохнуть и успокоится после оргазма, что бы она подарила нам еще море наслаждений.
Зрелище было сумасшедшее, моя жена совершенно голая, не считая чулок, лежит между двумя, так же голыми мужчинами, со стоящими членами, их руки меняются на ее лобке и губах, а пальцы ныряют во внутрь, вызывая дрожь в ногах. Стоны напоминают мурлыканье кошки и это возбуждает сильнее чем все, что было раньше.
Сашкин инструмент весь мокрый и скользкий подрагивает и нервно колышется из стороны в сторону. Он напряжен так, что стоит почти прикасаясь живота. Я заулыбался подумав: "Как бы яйца не лопнули". А что бы не лопнули, подталкивая его под ягодицы, я помог побороть нерешительность и приблизил этот инструмент к лицу моей любимой. Взяв в свои руки, я стал водить этим произведением искусств по губам Татьяны. Ротик раскрылся и вот уже я своей собственной рукой направляю член друга в рот моей жены. Супер!!!
Движения как во сне. Она позволяет войти в самое горло, до отказа, до яиц. Я удивляюсь как она не давиться, но выяснять это сейчас, как-то не с руки. Сашка ебет ее по настоящему с закрытыми глазами, подтягивая голову и прижимая ее животом. Все гармонично и этого хочется всем, нет никаких неудобств и даже от такого сольного проникновения жена не чувствует недостатка воздуха. Два моих пальца входят в ее влагалище так глубоко, как позволяет длинна самих пальцев и гладят, гладят нежную, мокрую кожицу под лобком.
Сашкина спина выгибается и с глубоким стоном он начинает извергать мутную, белую жидкость в рот Татьяны. Спермы много, но он опытный мужчина. Постепенно вынимая член и освобождая рот мой молочный брат дает ей свободно вытекать на подбородок, шею и грудь. Татьяна в это время сжимает ногами мою руку так, что заломило пальцы и резко раздвинув колени два раза насаживается на пальцы. Мурлыканье и почмокивание сменяется стонами, которые не переставая звучат музыкой в моих ушах некоторое время.
Дорогие мои, остался я один, вам уже хорошо, а я еще только собираюсь, но зато как собираюсь.
Моей, несколько минут отдыха хватит, это уже известно. Вроде умерла, ан нет, давай дружок если силы есть, а вот как с другом не знаю.
Секунда и Татьяны нет, ушла подмыться и рот сполоснуть. Я же говорил, живее всех живых.
- "Ты как"? обращаюсь я к другу.
- "Жив то жив, но как-то не очень", отзывается Сашок.
- "Ну как тебе"?
- "Знаешь, я всего ожидал, но такого кайфа: В следующий раз поедем ко мне, моя Светка без разговора даст. Она к тебе относиться хорошо, всегда замечает какие плавки носишь. А после парами будем время проводить. Ты как?"
Я был ЗА, несколько раз я шуткой прихватывал его жену, но это шуткой. А тут он сам приглашает. Конечно за, двумя руками. И проводить время вместе тоже кайф. Тем более моя уже попробовала, осталось только Светку приобщить:
Но мои размышление прервала Татьяна, которая вплыла в комнату в своем новом, не запахнутом пеньюаре. Подойдя к дивану она приблизила свой сосок к моему рту и требовательно притянула за голову.
Все закружилось снова.
Целуя сосок и лаская промежность я завалил ее на лежащего друга. Их губы встретились. Опять моя рука стала помогать теперь уж жене. Положив ее теплую ладонь на Сашкин обмякший член я стал двигать ею вверх и вниз. Я люблю иногда подрочить, но чтобы кому-то помогать, никогда, что я педик. Но сейчас, в этой обстановке, можно было все.
Мы вместе с Танечкой, поднимали его "настроение" и оно поднималось очень быстро. Ее рот тоже участвовал в этом мероприятии, но мне пришлось отстранить головку моей жены, что бы не скатиться к заурядному минету. Это уже сегодня было.
Красавец окреп и рвался в бой.
Раздвигая бедра, я приподнял ее и уложил на моего друга сверху. Не заботясь о приличиях я нахально сгреб его прибор в ладонь и ввел в вагину.
Наездница начала свою скачку.
Задница вздрагивала от его резких движений снизу. Я видел как его залупа то показывалась наружи, то скрывалась в теле моей жены. Четко и ритмично Сашка загонял свой кол в ее влагалище. Навалясь сзади, я приставил свой тоже не маленький член к ее анусу, я не вводил его в попку моей дорогой, но давал почувствовать, что я это сделаю. Нужно было, что б Татьяна потеряла контроль над собой и тогда настанем мой черед. Аккуратно сжимая груди в своих руках я попеременно клал в рот моего друга то один ее сосок, то другой. Эта игра продолжалась до тех пор, когда уже я почувствовал напор на свой член ее задницы. Вот теперь: Взяв с тумбочки первый попавшийся крем, я густо намазал залупу скользкой массой. Получилось забавно, красный член и белая шапочка. Осторожно направляя его в попу, я сделал небольшое усилие и ввел сантиметр внутрь. Мои партнеры замерли почувствовав изменение мизансцены. Но делать больно, когда было так хорошо, я не хотел, и поэтому замер ожидая помощи снизу. Помощь пришла сразу. Сашка, опять вошел в Татьяну и немного приподнял на себе, и так как я замер и не двигался то мой член вошел немного вглубь. Еще раз, движение снизу и сантиметр отвоеван. Татьяна зажатая с обоих сторон не предпринимает никаких попыток к сопротивлению. Ей хорошо, как и нам. Мои сомнения, что член такого размера не войдет в зад не оправдались.
Я уже был в заднем проходе моей ненаглядной по самые не балуйся. Мы входили одновременно, он снизу, я сверху. Каждый раз, через тоненькую стенку я чувствовал, как еще один член с другой стороны выворачивает наизнанку влагалище моей жены. Темп нарастал, и вот уже без всякой жалости и деликатности наши игрушки с сосущим звуком входят с разных сторон в разгоряченное тело. Татьяна потеряла темп и не знает кому из нас подмахивать, и уже не стон а долгий крик удовольствия вырывается из нее. Еще, еще, сильней, из стороны в сторону, вынуть почти совсем, и вогнать с силою. Последний раз наши залупы встречаются где-то там глубоко и не имея возможности и желания сдерживаться мы кончаем. Кончаем все сразу. Я долго, не за один раз наполняю весь задний проход. Такие же судороги потрясают Сашку. Татьяна не знает кок остановить этот хоровод и поэтому напирает то вниз, то на меня своей попой. Мы не вынимали и не расцеплялись пока наши пенисы не обмякли там где было так тепло и сыро.
Через две недели мы с Сашкой устроили вечеринку в его доме. Там было совсем по другому, но это другая история.
Почти реальная история из общажной жизни конца 80-х.
Это было давно, когда лето было теплее, вода мокрее, а на рубль можно было прожить день, не особенно себя ограничивая. А может, это просто было тогда, когда мы были моложе и острее. Да, лет прошло уже немало, еле шагающие тогда карапузики уже вовсю влюбляются, жизнь изменилась так, что реальные истории тех лет кажутся бывшим карапузикам анекдотами или страшилками
В общем, был я молодой, жил в общаге, было лето и делать мне было особенно нечего - какие-то осколки учёбы иногда, работа по ремонту (чтобы не ездить осенью на поля Нечерноземья), много музыки и ночных разговоров за жизнь - и конечно, девушки. Такие же студентки, живущие в той же общаге, и по случаю жары ходящие в совершенно символических халатиках. Вот про одну из них я и расскажу.
Итак (как говаривал знатный сердцеед Александр Сергеич) она звалась... Не скажу я, как она звалась, она замужем давно, и фиг его знает, с какими чувствами вспоминает (и вспоминает ли). Ещё у неё было прозвище, и прозвище довольно уникальное. Им обычно её и называли, и за глаза, и в глаза. Была она тоненькая, даже странно тонкая (что-то сегодня классики лезут, это уже граф Лев), очень лёгкая (это я знал прекрасно - не раз случалось на руки поднимать - и в шутку (в которой, как водится, доля шутки), и через канаву перенося или, к примеру, в лодку вытаскивая (а когда c другом вдвоём, каждый за одну руку - и вовсе взлетала)), но вовсе не тощая. Как ей это удавалось - дело тёмное, скорее, всё же по молодости и по постоянному "турборежиму" организма - была она (а может, и сейчас такая, давно не видел, очень давно) непоседой и живчиком.
Ну таки хватит старческим воспоминаниям предаваться, пошли ближе к делу. К истории, которая произошла со мной, или произошла не со мной... Или всё-таки произошла - какая, собственно, разница, "кто, где, кого"? В общем, диспозиция такова:
Лето, вторая половина дня, прожаренная до истомы солнечная сторона здания, маленькая комната с большим трёхстворчатым окном. В комнате сидят парень и девушка, и делают вид, что решают какую-то РГР. Собственно, работа их не особенно интересует, парень таких перерешал кучу (маленький бизнес "для умных"), девушка тоже могла бы, но зачем, если есть кто-то, кто легко, а потому и с удовольствием это сделает), интересует их совсем другое - но они старательно не подают вида, хотя оба знают, что другой знает... Но простая мысль не маяться фигнёй, а сделать что хочется, их посещает только в принципе. Напомню - годы достаточно давние, да и ребята достаточно молодые, девственники, скромники и всё такое... Несмотря на весьма значительный теоретический опыт - общага - это не только место обитания, это и информационная среда, чем-то подобная той, которая только возникнет через не так уж мало лет в компьютерных сетях.
И вот они сидят, косятся друг на друга, иногда "невзначай" задевая за какую-нибудь часть тела - благо тела совсем рядом и лишнего на них, прямо скажем, немного - жара... На девушке халат, из которого она несколько выросла, парень в нарочито криво обгрызенных под шорты джинсах - по стране победно расползается идеология панка. Разговор идёт вроде бы и ни о чём - от общажных сплетен незаметно переходя на проблемы мироздания, обстановку на личных фронтах, музыке (техника и политика девушке неинтересны). Они считаются друзьями - и действительно у них много общего - музыка, образ жизни... Но обговорено уже всё не по разу, и сидят они тут не для этого, вот только перейти к более решительным действиям - никак не могут собраться.
Из окна слышится привычный шум - с гулом прокатываются троллейбусы, кто-то куда-то спешит, где-то гремят посудой. Скоро вечер, солнце ещё вовсю жарит, но воздух уже другой, и звуки уже другие, и запахи. Хотя основным запахом упорно лезет в окно запах горячего асфальта - на улице ремонт.
- Ну сколько же можно дымить! возмущается девушка, подходя к окну. Её светлые крашеные, слегка завитые волосы рассыпаны по плечам, из-под выцветшего халата торчат тонкие, но оформленные ноги и руки, покрытые ровным загаром (полученным здесь же у окна и на крыше, куда периодически вылезает позагорать половина населения).
- Да не особо они и дымят. Даже приятно.
- Зато вредно. И, между прочим, особенно для мужчин.
- Почему?
- Ну, вот говорят так.
- А, про это... Не знаю, я как-то не боюсь. Даже рад бы немного понизить.
- А что так?
- А чтоб не напрягаться... Лишний раз.
- А почему лишний?
- Ну, вот сижу, никого не трогаю, починяю примус - твой между прочим - а тут ты ходишь, и мешаешь примус починять.
- А тебе что больше нравится, примус починять или отвлекаться?
- Как тебе сказать... Ты-то как думаешь?
Девушка поворачивается от окна. Теперь их разделяет стол и она немного наклоняется вперёд. Символический халатик не скрывает уже ничего, и парень не может оторвать глаз от маленьких твёрдых грудок, за которыми виднеется живот.
- Если так - то отвлекаться - произносит он, не двигая взгляд.
- Ой! - девушка выпрямляется - а ты и рад подглядывать!
- Я не подглядываю, а просто смотрю
- И как, красиво?
- Ещё бы!
- Врёт и не краснеет (у девушки небольшой комплекс по поводу размеров груди. Девушка почти каждый день ест капусту и ходит в "качковку" делать жим лёжа).
- А куда ещё краснеть, и так красный. И, между прочим, не вру. И ходишь ты красиво - добавляет парень, вспоминая тёмные ноги из-под блеклого халата.
- Вот так? - говорит девушка, снова отходя к окну, теперь уже намеренно вышагивая, замедляя движения и покачивая бёдрами.
- Так - тоже.
- А первый раз как?
- А первый - не как модель, а как живая и настоящая.
В это время за окном что-то громыхает, запах асфальта становится сильнее. Девушка выглядывает в окно, словно очередной самосвал - что-то новое и интересное. Халатик ползёт ещё выше, открывая ноги во всём их великолепии. Парень тоже заинтересовался самосвалом, подходит и выглядывает. Открыта только одна створка, и проём узкий, они неизбежно сталкиваются плечами, боками, бёдрами
Рабочие возятся внизу, закидывая просыпавшийся мимо ковша укладчика асфальт, но молодым людям уже совсем не до них. Замерев в окне, боясь спугнуть момент, они вслушиваются в ощущения. Казалось бы, чего необычного - просто касание. И не в первый раз, и ничего особенного... Особенное только ощущение. Ощущение близости.
Парень понимает, что сейчас этот миг закончится, девушке надоест изображать интерес к процессам асфальтоукладки, и всё опять соскочит "на круги своя". И он наконец решается. Его рука ложится на её талию. Девушка делает вид, что ничего не произошло, но прижимается теснее. Парень раскрывает ладонь шире, стремясь вобрать, охватить, почувствовать как можно большую площадь мягкого девичьего бока. Бок шевелится. Девушка дышит.
Дыхание её становится глубже и чаще. Парень подключает вторую руку, для чего ему приходится сдвинуться чуть назад, касаясь торчащим из-под драной джинсы шорт бедром открывшегося под краем задравшегося халатика бедра девушки. Девушка приподнимается, отталкиваясь от окна и при этом без всякой задней мысли упираясь в парня едва прикрытыми ягодицами. Для него это как знак судьбы - и повод переместить руки, с талии на бёдра и ниже - а потом выше, чуть замирая от наглости, но выше и выше.
Ноги, бёдра, узкая полоска, по сути одна резинка, и снова талия - но уже без халата. Он опять чувствует руками, как она дышит, ощущает стук сердца - резкий и частый. Его сердце колотится так же, словно у самого горла - он ещё не верит и боится спугнуть короткий миг. Но девушка вовсе не намерена прерывать этот миг, она выпрямляется и прижимается к парню спиной. Он, набравшись решимости и даже сглотнув от волнения, аккуратно целует её макушку. Жжёные-пережжёные от экспериментов с окраской волосы, слабый запах лака, тепло её кожи. Девушка вдыхает, приоткрыв губы, медленно поворачивается и прикрывает глаза.
Целоваться молодые люди умеют - даже друг с другом. Ещё одно дурачество с подтекстом - а теперь уже и не дурачество, уже без оговоренного "это ж не всерьёз". И целуются они на всю, как умеют. Её губы прохладные, а язык горячий. А под руками парня - гладкая кожа её спины, и руки разбегаются по ней, выше, к изгибу плеча, и ниже - там, где резинка боков переходит в треугольник тонкой ткани.
Девушка переводит дыхание и вновь подставляет губы. Халат задрался, они касаются животами, и парень прижимает девушку всё сильнее, в то время как губы их изображают то ли борьбу, то ли танец. Вдруг девушка спохватывается
- Окно! на нас смотрят кому ни лень! Она знает о мужике с биноклем, любителе подглядывать, и иногда даже дразнит его, загорая у окна. Но сейчас ей совсем не хочется его дразнить, не хочется, чтобы кто-то видел. Девушка разворачивается и задёргивает шторы - кроватные покрывала, привешенные на проволоку (которую парень же и натягивал когда-то). Когда она тянется вверх, край халата поднимается выше трусиков, а поднявшиеся груди отчётливо выделяются под ним торчащими точками сосков.
И парень берётся руками за девушку, вот прямо за всю и сразу - положив одну руку на бедро, другую на грудь. Целуются вполоборота, раз, другой, постепенно вольничая руками - парень под халатом, а девушка по ремню шорт. Тела гладкие и гибкие, а одежда кажется шершавой и грубой, она лишняя, она мешает
Пуговицы её халата под руками, их всего пять... четыре... три... две... ни одной... Халат висит на тоненькой владелице как на вешалке, и под него можно не только запустить руки, но и почти влезть самому, как бы оставляя халат "за кадром".
Оказывается, целоваться, соприкасаясь грудью, намного вкуснее, чем делать то же самое через халат. Впрочем, это молодых людей ничуть не удивляет. Руки девушки путаются в натянувшемся халате и она пытается его стряхнуть - естественно, парень это начинание горячо поддерживает, и халат скомканной тряпкой летит куда-то в угол. Стянуть шорты тоже несложно. А вот дальше - последняя черта, которую вдруг обоим становится страшно переступать. И хотя возбуждение кружит голову, а рядом, под руками, знакомо-незнакомое тело - последние детали одежды ещё держатся. Первой решается девушка, берётся за ремень и тянет, чуть отслонившись от парня и как бы давая ему повод придержать её за талию - за талию и ниже, за резинку... под резинкой... без резинки
Она тем временем довольно сноровисто стянула шорты и забралась под резинку плавок. Эта умелость неприятна, вызывает смутные подозрения - хотя какое бы казалось его дело? Но не спросишь же, не поинтересуешься, да и вообще, зачем портить прелесть мгновения? И парень подхватывает девушку под попку, чудесную упруго-округлую попку, поднимает и делает два шага к кровати - общажной койки с ватным матрасом на проволочной сетке.
В этой комнате под сетку подложены доски - девушки любят спать прямо, не в мешках прогинающихся чуть ли не до пола сеток. Сейчас это очень удобно - можно сесть, не падая на спину. Маленькие (по мнению девушки) но вполне выпирающие на тонкой фигуре грудки оказываются перед лицом парня, и он утыкается носом в ложбинку между ними и тихо целует нежную кожу, постепенно перемещаясь в сторону.
Под кожей, совсем рядом, колотится сердце, и чем ближе губы к соску, тем отчаяннее оно колотится. Когда в губах, на языке оказывается остренький сосок, девушка судорожно вздыхает, прижимая его голову. Парень втягивает грудь глубже, облизывая весь кружок возле соска, а руки его мягко, но сильно гладят сгибы её ног с полуспущенными трусиками, тянут к себе, ближе, теснее.
Девушка постанывает, запрокидывает голову и руки парня перемещаются выше, к плечам и лопаткам, а губы целуют шею и ямочку между ключиц. Девушка двигает бёдрами, ткань трётся по ткани, одежда - проклятие ей, мешающей и сковывающей
Чтобы снять последние лоскутки, приходится расплестись и выпрямить ноги, делать этого не хочется, и молодые люди идут на полумеры - девушка ложится на откинувшегося назад (благо там ещё одна койка, стоящая вплотную, что даёт нескончаемую тему шуток насчёт ориентации девушек) парня и в такой горизонтальной позиции трусики можно сдвинуть на бёдра, потом на колени, а потом и вовсе стряхнуть куда-то, неважно куда.
Теперь девушка совершенно обнажена, из искусственных предметов на ней остались только серьги, неудобные висюльки в виде полуколец, и она снимает последнюю деталь, поднявшись и усевшись на парня совсем как надо - если бы не до сих пор не снятые его плавки. Парень кажется слишком занятым её грудью и талией, и она сама, откинув серьги в направлении тумбочки, стягивает последнюю тряпку. Всё происходит молча, слова не нужны, слова лишние и вредные здесь и сейчас - и оба чувствуют это и благодарны друг другу за это чувствование. Только взгляды, прикосновения, вздохи и стук сердец - или это стук расшатанной кровати?
Освобождённый член как на пружинах устремляется в потолок, девушка отбрасывает плавки и осторожно берётся за него. Она знает, что делать с этой штукой, у неё есть некоторый опыт - но пока она колеблется, проявлять его или нет, парень тянет её к себе, буквально двигая вдоль своих ног, и она наезжает на столбик своей мягкой и влажной, да нет, мокрой уже, щелью и со стоном трётся об него, поверхностно, без проникновения, как (слухи не всегда врут) трутся они иногда друг об друга с сокоешницей Маринкой.
Но тело, на котором она сидит, совсем не маринкино, и она не раз представляла себе, как усядется именно на него, на этого парня (справедливости ради отметим, что кроме него место в её пододеяльных грёзах находилось ещё для нескольких парней с потока и из общаги, и только для Юрки, который домогался её без юношеской неуклюжести остальных и таки однажды по пьянке добился-таки минета, чем окончательно от себя и отвратил, не нашлось, почему и обломался сей опытный ловелас). А парень очень хочет продолжения, но не знает, как это сделать - то есть теоретического багажа у него вдоволь (в том числе и от того самого Юрки, который не прочь быть наставником молодых), но в багаже отсутствует важный момент - как, собственно, быть с девственницами?
Он двигает девушку чуть выше, на самый кончик члена, чувствуя влажность и идущее из глубины тепло, и понимая, что это ОНО, то самое, но как туда идти, чтобы не сделать больно и не испортить весь кайф - не знает. И девушка не знает, трётся по поверхности, резкими движениями бёдер предотвращая попытки проникнуть глубже - больно же, и страшно, хотя и хочется, да и сомнения ещё есть - а строит ли, а может, не надо? И тогда парень подключает руки - указательный палец его, аккуратно раздвинув странно тёмные (он привык, что у девушки светлые волосы, хотя и знает в принципе, что её природный цвет - тёмно-русый) завитки, погружается во влажные складки.
Девушка, и без того уже возбуждённая донельзя, стонет в голос, ложится на парня и вцепляется неожиданно сильными руками. Но палец уже на месте, и частыми движениями гладит явственно прощупывающийся между нижних губ бугорок. Девушка дрожит. Девушка стонет. Молчание нарушается её тихим "Ой", ещё раз, потом "ой, я сейчас умру".
Парень дотягивается губами до её плеча, потом вдоль шеи до уха. Всё её тело покрывается мурашками, стоны превращаются в короткие вскрики. Каким-то чутьём угадав, что это тот самый момент, парень второй рукой резко нажимает ей на поясницу, двигая навстречу бёдрами - и чувствует, как замерший у входа член плавно входит внутрь, в жаркую, тугую глубину.
Девушка дёргается, но момент выбран верно, она тоже не может и не хочет останавливаться, и уже сама двигается на члене, не понимая, вскрикивает она от боли или от наслаждения. Парень вытаскивает руку, прижимает девушку к себе обеими руками, целует её мокрое от пота тело. Комната куда-то плывёт и растворяется, уличный шум пропал ещё раньше, есть только она, горячая и мокрая, стонущая и извивающаяся. И они содрогаются уже вместе, сцепившись и слившись в единое "животное с двумя спинами", как говорил циник Шекспир
Потом опьянение потихоньку сползло, вновь стали слышны шарканье лопат и гул троллейбусов, голоса и подошвы в коридоре... Жизнь шла своим чередом, и только для этих двоих она стала другой - ещё более захватывающей и интересной, и тем прикольнее, что никто ещё об этом не знает
Кроме Маринки, которая пришла в самый разгар веселья, не смогла открыть дверь, по доносящимся звукам мгновенно сообразила, что происходит, и обиженная ушла "пережидать землетрясение" - устоявшийся термин общажного новояза для такой вот вынужденной эмиграции из собственной комнаты. Но о том, где, с кем и как пережидала землетрясение Маринка, здесь я рассказывать не буду, скажу лишь, что когда она вернулась, от обиды её не осталось и следа, и всю ночь девушки о чём-то болтали - и не только болтали. Но уж при этом-то меня точно не было и быть не могло.
Я родился и вырос в небольшом подмосковном городке. Моя мама была учителем физики в школе, отец - рабочим. Я был младшим сыном, а моего старшего брата мама зачала за 3 месяца до свадьбы. А замуж она вышла в 17 лет -уже беременная! Многие из тех, кто плохо знал нашу семью, думал, что и отец и мама скромные, порядочные люди, но они ошибались! Те, кто знал нашу семью поближе, уже так не думали! Они твердо знали, что моя мама - самая настоящая похотливая блядь. Жадная до денег и красивых шмоток, развратная шлюха. Любой мужчина, который мог предложить мамаше что - угодно( деньги, платье, сапоги, ужин в ресторане, и т.п.) "пользовал" ее где и как хотел. Кроме того, было несколько мужчин ( четверо или пятеро) которых моя мама "любила" бесплатно. Надо отдать ей должное, она редко приводила мужиков домой, предпочитая трахаться на стороне, но иногда принимала мужиков и дома. Когда я начал подсматривать за ней, я пытался вести счет ее "партнерам", но быстро сбился со счета. Я ведь видел не все, но то, что я видел...
Прежде, чем я расскажу о том, что я видел, я опишу мою мать. Невысокая(168 см), полная брюнетка, с упругим задом, полной грудью и красивым ртом. Первый раз я увидел, как ебут мою мамашу в феврале 1972 года. Отец с матерью праздновали 15 -ти летие свадьбы. Гостей собралось немного, и празднование началось. Все шло как обычно; водка, закуски, танцы. Хорошо погуляв, гости начали расходиться и в конце концов остались только два "друга" семьи. Вдруг один из них попросил маму одеть ... свадебное платье, добавив при этом :"Что бы все было, как тогда!" Мама ушла, а когда вернулась, я ахнул. Правда тихо, что бы никто не слышал, т.к. я уже "спал". Мало того, что она была одета в свадебное платье, которое ей было мало. Она надела его на голое тело! Т.е вошла она в комнату практически голая!! Полная грудь вываливалась из тесного лифчика, волосы на лобке просвечивали сквозь тонкий шелк. Мужики оценивающе посмотрели на нее и один из них взяв ее за руку потянул к себе.
Бросив короткий взгляд на мужа (он пьяный спал в кресле) мама подошла к мужчине. Мужчина (его звали Валентин) сначала прижал маму к себе, потом немного отстранился от нее, запустил руку ей под юбку и начал активно лапать ее пизду. Второй рукой он мял ее сиськи, которые мама уже оголила полностью. Тут к ним присоединился второй гость - Геннадий. Он подошел к мамаше сзади, одну руку положил ей на свободную от руки Валентина грудь, а вторую тоже запустил под юбку и стал лапать мамашину жопу. Пока ее лапали, мама стала раздеваться. Она быстро расстегнула и скинула с себя блузку, а потом немного нагнувшись сняла юбку и осталась совсем голая, если не считать чулок и фаты на голове. Нагнуться то она нагнулась, а вот разогнуться ей не дал Валентин. Он достал из брюк уже стоящий член и ткнул им матери в лицо. Ее не пришлось уговаривать! Взяв хуй в руку она нежно лизнула головку, потом еще раз, потом еще, а потом обняла хуй губами и стала сосать.
Зрелище было еще то! Я никогда еще видел, как женщины сосут, а вот теперь я видел, как моя голая мама сосет хуй мужика. Надо сказать, что сосала мама умело. Она то нежно ласкала языком головку члена, то засовывала хуй себе глубоко в рот, утыкаясь носом в волосатый живот Валентина. Пока мама отсасывала у Валентина, Геннадий активно ласкал руками ее пизду. Минут через пять Валентин вынул хуй изо рта моей мамаши и ... мама быстро повернувшись сразу взяла в рот хуй Геннадия. Не имея ничего против Геннадий, немного нагнувшись, взял мамашу за сиськи и стал мять их одновременно двигаясь так, что бы поглубже засунуть хуй мамаше в рот.А Валентин подошел к мамаше сзади, раздвинул рукой края пизды, загнал свой хуй в мамашу и стал ебать ее. По тому, что мама стала активнее сосать, было ясно, что ей это нравиться. Минут десять я сквозь прищуренные глаза смотрел, как моя голая мама нагнувшись сосет хуй одному мужику, в то время как второй ебет ее сзади в пизду!
Гене первому надоела такая поза. Он вынул хуй из маминого ротика, что - то сказал Валентину и тот тоже освободил свой хуй из горячих объятий маминой пизды. Тут Гена сел на стул и потянул маму на себя. Она широко расставила ноги и села пиздой на хуй Геннадия. Хуй вошел в нее как по маслу. Валентин же подойдя к матери снова сунул хуй ей в рот. И снова они стали ебать ее вдвоем! Так прошло еще несколько минут. Геннадий держа мамашу под жопу насаживал ее на свой член, а Валентин ебал ее в рот, одновременно лапая ее сиськи. Насладившись маминым ротиком, Валентин за сиськи приподнял ее над Генкиным хуем и тот всунул мамаше хуй ... в жопу! Мамаша, сразу поняв, что от нее требуется подняла и широко развела в стороны ноги и Валентин сразу же засадил ей в пизду свой член. И ебля продолжилась! Прошло еще какое - то время, Валентин вынул хуй из мамашиной пизды и сперма полилась мамаше на живот. Видимо, Геннадий тоже был близок к "концу".
Он толкнул мать в спину, она нагнулась, Геннадий встал со стула и после нескольких резких толчков, выдернув хуй из жопы стал выплескивать сперму маме на спину. Мама села на пол, оба мужика подошли к ней и она стала по очереди лизать их члены. Дав маме немного пососать, мужики оделись и через три минуты ушли, а мама так и осталась сидеть на полу голая вся в сперме. Я уснул, когда она пошла мыться.
Катерина - моя жена, блондинка с крупными выразительными глазами и широкими скулами. Ей 31 год, я старше ее на два года. Познакомились мы в далекие студенческие годы на вечеринке у друзей. Я влюбился сразу, встречались около года, потом как у всех - свадьба. С тех славных времен она почти не изменилась, разве только чуть похорошела бедрами после родов - талия прежняя, а таз раздался. Грудью она кормила до 5 месяца, но что интересно грудь не обвисла абсолютно, она у нее слегка уступает в пропорциях прелестям бедер и при втором размере плотная и вздернутая, с маленькими коричневыми альвеолами и вздыбленными кончиками сосков, как раз под руку... Поверьте, при той налитой округлости попочки, которой Катерина отличалась с самого девичества, и с крепкой озорной грудью, поклонников у нее всегда было более, чем необходимо женщине чтобы понять, что она вызывает повышенный интерес со стороны мужчин. Очевидно, Катерина давно привыкла к этому и принимала это как должное. Солярий и тренажеры по несколько раз в неделю ей в этом хорошо помогали. Повода для ревности она мне никогда не давала и уверен я в ней был на все сто. Сексуальность Катерины исходила не только оттого, что формы ее были формой настоящей самки.
Темперамент ее, вот что меня всегда заводило - это лучилось из ее глаз, читалось по взгляду. Дело в том, что Катерина всегда любила постель не меньше моего, особенно это стало заметно после рождения ребенка. Наша любимая поза - по собачьи, особо ее предпочитала моя жена. Начинала свои игры она с невинных соблазнений, то после душа трусики - стринги так натянет, что и без того уже узкая полоска белья впивается ей в промежность так, что ее крупные наружные половые губы, плотно утянутые тонким нейлоном, наполовину выдавливаются из под полоски трусиков - зрелище не для слабонервных! Любила она заводить меня с того, что становившись рачком на кровати в хлопковых, едва прикрывающих ее женские прелести трусиках, чуть расставив ноги, прогнув спину и облокотившись на постель, оттопырит свою дебелую попочку и пока чивает ей из стороны в сторону, изогнувшись торсом чуть вбок и взирает похотливым взлядом мне в глаза: Колыхание этих дородных загорелых ягодиц, подтянутого плоского животика в купе с тонкой, не погодам талией, сводило меня с ума. Забыв все, я кидался ей в промежность и жадно ласкал ее трепещущее естество сначала через трусики, а затем, сдвигая их чуть в сторону, вылизывал каждую складочку Катерининой щелки: Кому больше из нас нравились такие забавы - сказать трудно, стонала она всегда до рыка и мычания. Анальные ласки ее привлекали лишь отчасти. Уперевшись грудью в кровать и руками разводя пышные ягодицы по сторонам, она позволяла легкие поцелуи вокруг колечка ануса, протяжно постанывая при этом, и разрешала стимуляцию только пальчиком, плотно обхватывая его сфинтером и выделяя обильную смазку, но почему то стеснялась этого и считала не гигееничным анальный интеркорс. Ее природная чистоплотность не позволяла мне вкусить запретный для меня плод. Особо я не огорчался - мне всегда хватало ее истекающей соками бритой толстогубой киски.
Работала Катерина в архиве, библиотекарем, работа не бей лежачего, да и для самосовершенствования времени предостаточно - читай не хочу. Так что с литературными изысками она была знакома не по наслышке и беседу поддержать могла на любую без исключения тему. В общем повезло мне с женой - и красива и умна: Сам я зарабатывал хорошо, предпринимательская деятельность была моей основной работой, у меня неплохо получалось и, в принципе, Катерина могла спокойно оставить работу и заниматься домашними делами, но такое положение ее не устраивало. Она говорила про воспитание и трудолюбие, феминизм, харасмент и сексизм современного общества. Я согласно кивал, и тайно восхищался ее начитанностью и образованностью.
Лето не за горами, пора отпусков, и мы с Катериной, оставив ребенка у моих родителей, решили не отставать от коллег по работе и соседей по дому, которые врассыпную пустились галопом на юга, кто куда. Мы же подались к Катерининой родне, в Феодосию. Там жила сестра ее матери - тетя Ира, с мужем, горьким пьяницей и сыном, 20 летним балбесом. Добрались мы из Иваново за два дня. Прямо с поезда нас обдал горячий южный воздух. Добирались мы от вокзала на маршрутке, проезжая мимо пляжа "серебряные пески" , а в открытую форточку бил свежий морской ветер, слегка охлаждая железо машины. Мы расположились в конце салона, Катерина села рядом со мной. Напротив нас расположился загорелый паренек, наверное, из местных , на вид - лет 18. Езда была не долгой, минут двадцать, однако совсем обмякнув после долгой дороги и откинувшись к стенке маршрутки, моя жена провалилась в сон. Катерина была в легком коротком платьице, прикрывающем ее крепкие ляжки только до половины бедра.
Маршрутка, слегка подпрыгивая на ухабах, раскачивала безвольные ножки моей дремлющей благоверной и вот, на одной из таких кочек, я заметил как ноги Катерины разошлись больше положенного, а сама она слегка сползла с кресла бедрами вперед, задирая и без того короткое платье: Я, сам находясь в полудреме, может быть и не заметил бы этого, если бы не реакция юнца, сидевшего напротив. Покраснев, стараясь не смотреть в направлении моей жены, парень боролся с нахлынувшим на него возбуждением. Я, скинув с себя остатки сна, взглянул на Катерину и обомлел: какую же картину наблюдал парень, если я увидел сбившееся на бедра платье, открывавшее между раскинутыми ногами моей жены тонкую полоску белого хлопка, обволакивающего мясистый комок Катерининого естества. Я быстро одернул платье моей жены, мельком прочитав в глазах юноши досаду и разочарование. Добравшись до дома родни, я с женой, оставив вещи в прихожей, познакомился с хозяевами. Тетя Ира была загорелой пышечкой, лет 45. Ее муж, как я и ожидал, приятного впечатления о себе не оставил - плюгавый мужчинка под хмельком, с каким-то похотливым блеском в глазах. Во время приветственных объятий с моей женой он как то неловко приобнял ее за талию так, что другая его рука пришлась в аккурат на ягодицу Катерины, но она не обратила внимание на такой конфуз. Вдруг сердце мое похолодело - из другой комнаты вышел юноша, уже знакомый мне по маршрутке, он оказался сыном тети Иры. Вот уж воистину - тесен мир! Я разглядел его получше, он был моего роста, только чрезмерно худощавый. Мы познакомились, с довольной ухмылкой он подал руку Катерине, почему-то с превосходством взглянув на меня. На этом церемонии закончились и мы с женой удалились в гостевой домик. Маленький, деревянный домик выглядел неказисто, однако при ближайшем рассмотрении оказался весьма уютным.
Большая кровать в углу светлой, с тремя большими окнами комнаты, не скрипела и была устелена новыми поскрипывающими крахмалом простынями. Мы на скорую руку расположились, перекусили, приняли душ во дворе и решили прилечь с дороги. Катя, скинув платье, тут же заснула без задних ног, а я, вспоминая пикантные подробности поездки в маршрутном такси, заметил, что возбуждаюсь. Я стал рассматривать спящую Катерину, она легла рядом поверх одеяла прямо в трикотажном белье - кружевном лифе и крохотных трусиках танго. Картина я вам доложу еще та! Повернувшись ко мне своей попкой, она мирно и монотонно посапывала, видно было что сон у нее глубокий. Я не долго думая скинул с себя парусиновые бриджи и майку - борцовку, оставшись ни в чем. Затем, освободив ее грудки от тесных объятий бюстгалтера, я нежными прикосновениями заставил вздыбиться грудки моей жены и далее, спускаясь ниже, к животику, прикосновениями едва различимыми, перешел к попке. Сзади, меж ее половинками, нежно поглаживая Катину киску через тесную, выпирающюю ластовицу трусиков, скрывающюю ее бритые губки, наминая всей пятерней ее шикарную, просто необъятную задницу, понимаю что терпеть более не могу. Указательным пальцем, как крючком, я подцепляю ее трусики, отодвигая их в сторону, и медленно, но неумолимо, проникаю в ее блестящую от соков щелку своим торчащим орудием. Не желая себя выдавать, я аккуратно нанизываюсь своим колом между огромных полушарий ее зада, нарочито медленно, без толчков, и так несколько минут: Катя начинает постанывать, все, терпеть больше я не могу, быстро выхожу из спящей Катерины, обхожу кровать с другой стороны и вставая на кровать одним коленом мягко, почти не ощутимо провожу торчащим пенисом по ее полуприоткрытым губам. Не просыпаясь, она залившись румянцем от возбуждения, принимает внутрь мой бордовый, готовый к взрыву член, и начинает его деликатно и очень медленно посасывать причмокивая от удовольствия: В это время сзади, без стука, с полотенцем на перевес, заходит сын хозяйки и опешив от увиденного тупо смотрит на происходящее. Я так и не успев кончить, быстро отхожу от своей жены, одеваю бриджи поминая спадающий член. Все это время, пока я одевался, парень разглядывал голую Катю, а мгновенная эрекция сразу выдала его возбуждение. Я понял, что во мне борятся одновременно несколько чувств: ревность, возбуждение и мужское тщеславие, но я молча вывожу его из комнаты.
Вечером этого же дня, хозяйка дома пригласила нас с Катериной отметить встречу. Жена моя была не против, я тоже. Сели на веранде, посреди раскинувшегося через весь сад виноградника. Пили мы самодельное хмельное вино и закусывали фруктами. Говорили до полуночи "за жизнь". В саду играл кассетный магнитофон, стрекотали цикады, двор ярко освещала луна. Я и муж тети Иры были в изрядном подпитии, Катерина же еще соображала. Решив, что утро вечера мудренее, и пропустив еще по одной, мы с хозяином разошлись по своим домикам. Тетя Ира похлопотав по дому, также засобиралась спать. Катерина же и сын хозяйки, остались сидеть за столом, распивая еще одну бутылочку вина. Ночь была жаркая и душная, так что даже в летнем ситцевом сарафане моей супруге было душновато. Чтобы оживить общение, паренек предложил Кате сыграть в карты. Она не отказалась. Выспавшись днем, теперь в сон ее совсем не клонило. Парнишка предложил играть на раздевание, отчего Катя, абсолютно не видевшая в мальчугане мужчину, не отказалась. А наоборот даже как то оживилась, не припоминая что с кем то еще когда-либо играла в такие пикантные игры. В себе она была уверена, фигурка у нее что надо, так что ей и карты в руки. Она раздала, и выиграла первую партию. Мальчуган скинул с себя футболку, и остался сидеть в тонких хлопчатых шортах. Следующую партию проиграла моя супруга, и чтобы соблюсти правила игры, ей пришлось скинуть с себя легкий воздушный сарафан. Катя, немного смутившись, не предполагая, что так скоро она останется в неглиже, сидела перед мальчишкой только в нижнем белье - трусиках и лифчике.
Пропустив еще по стаканчику вина, моя жена почувствовала раскрепощение и перестала смущаться. Игра продолжилась: Третья партия была снова за ней, отчего Катерина даже восторженно взвизгнула: "мне фартит" - пошутила она. Парню надо было снимать хлопковые шорты, однако он как то неуверенно потупил свой взор и не глядя в глаза моей жене переминался с ноги на ногу. Катя игриво надула губки и объявила, что играть надо честно. После некоторых раздумий, паренек, наконец, развязал тесемку шорт и быстро спустив, перешагнул через них и снова сел за стол. Катерина, задохнулась от смущения, парень был абсолютно нагой. Она и не предполагала, что на парне ничего больше нет кроме шорт.
Деваться было некуда, ситуация была на грани фола. Хмель, круживший голову моей супруге, не позволял ей трезво оценить ситуацию, поэтому она не нашла ничего лучше как продолжать игру. Еще кон и, проиграв его, Катерина поняла, что обратного пути нет - она проиграла и должна будет расстаться с еще одной частью своей одежды. Ощущения неотвратимого обнажения возбудило Катю, и слегка подумав, она тут же стянула с себя трусики, не вставая из-за стола. Таким образом, окончательно потерявшая рассудок моя супруга, посчитала, что так перехитрит парня, укрывши свою наготу за столом. Еще партия и еще проигрыш. Проиграв последнюю партию, моя жена поняла неотвратимость полного обнажения перед каким-то подростком, но, почему то почувствовала от этого приятную истому внизу живота. Не желая быть полностью раздетой в чужом дворе, перед незнакомым ей парнем, и опасаясь моего присутствия через стену, в гостевом домике, Катерина попыталась отнекиваться, однако паренек был настойчив. Тогда Катя собрав все мысли воедино, ухватилась за последнюю спасительную соломинку, и предложила дерзкому юноше заменить снятие лифчика на выполнение какое-нибудь его желания, лишь бы оно не было связано с раздеванием. Паренек, немного поразмыслив, сказал что согласен, но если моя жена не выполнит его желания, то он трахнет ее в жопу... Катерина обреченно кивнула головой. Тогда парень улыбнулся и сказал чтобы Катя сделала ему минет. От этих слов ее как кипятком ошпарило. Она, образованная женщина, поняла, что проиграла окончательно, но самое страшное, что она хотела этого: Катя чувствовала, что возбуждается все сильнее и ее мокрая писечка давно уже хочет потрахаться: Моя супруга встала и в одном лифчике, покачиваясь от выпитого и мелко дрожа от накатывающего возбуждения подошла к мальчишке, который сидел на скамье уже в полной готовности, слегка подрачивая свой набрюкший член. Катя медленно встала на колени и борясь с гордостью и возбуждением принялась сначала робко охватывать губками раздувшуюся головку, а, затем и жадно заглатывать огромный дрын юноши, который в это время закинул голову и размеренно постанывал от удовольствия: Вскоре Катерина забылась и самозабвенно насаживалась своим ротиком на венозный ствол, покрытый слюнями.
Я вышел отлить посреди ночи и увидел посреди двора такую картину: вдоволь насосавшись, но не удовлетворившись сама, моя жена, не вставая с колен, легла поперек лавки и руками развела ягодицы в стороны. Парень трахал ее разгоряченную п... долго и глубоко, чавканье вагины и хлопки лобка парня об огромный трепещущий зад моей жены, возбудили меня неимоверно, я стоял и дрочил за верандой, зачарованный происходящим. После пятнадцати минут непрерывной е..., моя благоверная совсем потеряла рассудок от кайфа и направила огромный x... этого кащея прямо себе в жопу! Стеная и рыча, она умоляла его вые... ее глубже, непрерывно приговаривая при этом: "да, еще, е... свою шлюху! Раздолбай мой жирный зад!" Кончили они одновременно, он замычал и спустил Кате в жопу, она обессиленная обмякла прямо на лавке, выпятив к верху свой раздолбленный зад. Вид черного зияющего очка моей супруги с вытекающей от туда спермой добил меня. Последний раз я оттянул кожу со своей опухшей от ананизма головки и выстрелил в виноградник. Кончал я минуту, заливая окрестности все новыми порциями спермы!
После этого, мы не развелись с Катюшей. Такую задницу бросить невозможно.