Эротические истории

С утра Саша затаился на чердаке флигеля, взяв с собой яблок и кусок вкуснейшего пирога с вишнями, который вчера испекла тетушка. Протерев объектив подзорной трубы, он укрепил ее в углу окна. Затаив дыхание, припал к блестящему начищенной латунью колечку окуляра, объектом пристального внимания был обнаруженный под густыми кронами деревьев соседского сада шалаш. Может быть, его построили ребятишки, а может, он предназначался для сторожа, хотя кому, в этом тихом малороссийском городке пришло бы в голову воровать яблоки.
Шалаш использовался совсем не по предназначению, ему об этом проболталась соседская Марфушка.
И вскоре, терпение подростка было вознаграждено. Около убежища заметил он соседскую гостью, остроносую курсистку Любовь Петровну, сухопарую девицу интеллигентного вида, который создавало пенсне, болтавшееся на темно-коричневой шелковой ленточке. По рассказам тетушки она приходилась какой-то дальней родственницей жене соседа Тараса Евтихьевича Горобца, служившего на железной дороге. Девица, между тем, вела себя странно, делая вид, что прогуливается в глухом месте сада, озиралась, будто высматривая или ожидая кого-то, с таким же подчеркнуто равнодушным видом подошла к шалашу. Сложив крошечный зонтик, которым закрывалась от солнца, согнувшись, нырнула в глубину, усевшись на домотканную пеструю подстилку. Достала из расшитой бисером сумочки пачку бумажных листков сунула их куда-то в угол шалашика под сено. Еще раз, наподобие любопытной сороки покрутив по сторонам головой, но, так и не заметив подростка, подглядывающего за ней, на мгновение перестала суетиться и вроде бы успокоилась. Расстегнув мелкие пуговицы и какие-то завязки, принялась задирать юбку, внезапно, что-то услышав, остановилась, повернув лицо к дому. Утреннее солнце поднималось, освещая лучами обнажившееся девичье тело, замерев и, затаив дыхание, как охотник выследивший редкую дичь, Саша во все глаза разглядывал ее, различая через подзорную трубу, мельчайшие подробности тела, мелкую россыпь веснушек, которые не портили вида, размытого овала лица с тонкими бровями, припухшие губы. Но все это не особенно интересовало затаившегося наблюдателя.
Тем временем Любовь Павловна, вынув шпильки из прически, встряхнула головой и копна длинных рыжих, блеснувших на солнце золотом волос закрыла от взгляда желанную картину. Курсистка продолжила раздевание, которое превращалось для тайного наблюдателя в сладостную муку. Бедра, внезапно сверкнувшие из-под вороха нижних юбок, были худоваты, если б их рассматривал опытный ценитель, но для Саши главнее был рельеф тонких ляжек, сравнивать ее с чьим-то еще у Саши не было возможности. Молодая кровь брала свое, непритязательный будущий ценитель девичьей красы - член, бодро вскочил в тщетной надежде, проникнуть меж ног, в призывную «пещерку».
Наконец, появился тот, кого ожидали, к встрече с которым, курсистка так нетерпеливо готовилась. Мордастый хохол, толстопузый, лет 40 в расшитой рубахе и свободных холщовых портах, о чем-то разговаривая, уселся рядом. Их беседа была недолгой, девица размахивала руками, крутила во все стороны своим сорочьим носом. Долетали отдельные звуки, перекрываемые уверенным баском мужчины, который, как мальчику показалось, в чем-то убеждал. Не успел Саша, как следует разглядеть подробности, как сосед уже целовал курсистку взасос, одновременно стягивая широченные портки. Оголившееся тело, распластавшей под ним девицы, сдавил ручищами, дернув ногами и, поддав вниз, скинул широченные шаровары, вывалив наружу "колотушку". Видно Тарас Евтихьевич долго ждал счастливого мгновения, так как затрясся сразу же, Саша не мог ничего рассмотреть, кроме волосатых ягодиц, заслонивших поле обзора подзорной трубы. Крепкий мускулистый зад двигался вверх и вниз целеустремленно, без перерывов. Курсистка, как видно, помогала, причем усердно, колотя босыми пятками по пояснице Тараса Евтихьевича, словно пришпоривая норовистого жеребца, принуждая усерднее топтать ее глубины.
Саша, до конца еще не веря в представившуюся удачу, не теряя времени, свободной рукой расстегнул прореху на брюках, вытащил через прорезь влажный член и начал мастурбировать. Истово и одухотворенно, так же дергаясь телом, как эти тайные любовники. Когда количество движений пальцев перевалило за третий десяток, кулак, судорожно сжимавший оголенный член, сделал-таки черное дело - струйка спермы вырвалась наружу, ударив в пыльную стенку чердака. Парочка в шалаше, также, судя по всему, закончила, Тарас Евтихьвич отвалился в сторону, отдуваясь, принялся натягивать шаровары. Но его избраннице, судя по всему, хотелось продолжения. По этому, не обращая внимания на некоторое неудовольствие хозяина, она взяла член, принявшись проворно теребить его, другой рукой терла между ног.
От движений член, и это было видно ясно, напрягся, и курсистка, забавно нацепив на длинный и тонкий нос пенсне, принялась облизывать языком, присасываясь жадной пиявкой. По всему было видно, что сосед рассердился, он оттолкнул назойливую девицу, приведя себя в порядок, неторопливо направился к дому, оставив возлюбленную лежать с растопыренными ногами и задранным подолом. Саше уже было не интересно. Он присел на скамеечку, с жадностью отпил из кувшина воды. Голова кружилась, ноги без сил подкашивались. Так он просидел минут десять, наконец возбуждение прошло и он обрел способность осмыслить увиденное в шалаше. Делать больше было нечего, покоя не давала мысль о том, чем занимались соседи в шалаше, но и это вскоре прошло и Саша занялся тем, о чем прочел у Фенимора Купера. Перед осколком зеркала он принялся раскрашивать лицо красками акварельными, в выгоревшие под жарким солнцем волосы вставил перья петушиные, которые, по его мнению вполне заменили недостающие орлиные перья из головного убора воина племени команчей. Увиденное в зеркальце отражение наполнило его гордостью. Совсем как в иллюстрациях Майн Рида о краснокожих жителях Северо -Американских Штатов. Вот если бы где-нибудь раздобыть томагавк, тогда бы юный индейский воин показал бы эти бледнолицым собакам, что такое настоящий воин.
Взяв в руки лук со стрелами и озираясь по сторонам, как бы его кто не заметил, Саша прокрался к забору, где в зарослях малины, он знал точно, был проделан незаметный лаз. Проскользнув сквозь него ужом, пополз на животе к шалашу. Девицы уже не было. Саша присвистнул, разглядывая большое влажное пятно на подстилке. Но что же спрятала эта селедка сухопарая, так ее прозвал про себя Саша, под солому? Небольшая пачка плохой серой бумаги, на которой были отпечатаны бледные голубоватые буквы, Саша не стал читать, сунув бумажки за ворот рубашки, стремглав помчался домой.
День обещал быть жарким, забежав на кухню, налил глиняную кружку грушевого взвару, залпом выпил и, шлепая босыми ногами прошел в комнату. Полы в доме мыть тетушка приглашала дородную хохлушку Параську, по представлениям Саши, не молодушку, хотя ей только- только стукнуло 30 лет. Круглолицая, веселая хохотушка, шумная, как и все представительницы ее племени. Ростом выше тетки, с сильными загорелыми руками, с круглой, выпирающей из-под кофты грудью, которой выкормила троих ребятишек, прижитых в браке от супруга, вечно хмурого и насупленного бондаря Тараса.
Женская грудь, как и другие части тела Сашу интересовали до крайности, до ломоты в паху, также как впрочем и то, что скрывалось под ворохом цветастых юбок. По обыкновению, он завалился на диван, заскрипевший под ним пружинами и принялся разглядывать листочки, котороые он на всякий случай, вложил в какую-то теткину книжонку по акушерству, ставшей для него буквально настольной.
Параська, в голос распевавшая про каких-то жнецов, которые на горе, жали жито, гремела ведром с водой, как обычно при мытье полов. Саша не обращая на нее внимания, разглядывал волновавшие его иллюстрации. Картинки были привлекательными, тем паче, что рука, по сложившейся привычке, уже залезла в прореху легких брюк.
Мытье пола проходило своим чередом, книга изучалась. Саша, не отрывая взгляда от изображений нарисованных дамских органов черного цвета, шуровал пальцами, сжимая измучанную многодневной мастурбацией головку "ласкуна". Повернув, на внезапно раздавшийся звук лязгания ведром, голову, приоткрыл в удивлении рот и прекратил движения пальцев от зрелища открывшегося перед ним.
Параська спиной стояла у полуткрытой двери, наклонившись, немного боком, возила тряпкой по полу, подол юбки, чтобы не мотался и не мешал, был, по обыкновению, заткнут за пояс. И перед Сашиными глазами открылись голые бабьи ноги, наконец-то видно было очень и очень хорошо. Не обращая внимания на подростка, которого считала "малахольным", дородная хохлушка продолжала мыть пол, размахивая тряпкой из стороны в сторону, двигая задом, отчего заткнутая верхняя юбка открывала "прелести" полностью.
От движений, вида заголенных бабьих ног, пересохло во рту, книга было забыта. Параська увлеченно возила тряпкой, не обращая на него внимания, приближалась ближе. Стараясь не пропустить ни одной, самой мельчайшей подробности, он затаил дыхание, книгу приподнял перед лицом, скрывая направление взгляда, позволяя подглядывать , чтобы в случае обнаружения любопытства сделать вид незаинтересованного читателя.
Зад Параськи приближлся ближе и ближе. Белые, полные бедра, контрастировали с загорелыми икрами, голые ляжки, ягодицы, под натянувшейся пестрой юбкой, двигались, как казалось Саше в независимом от хозяйки ритме. Вот, наконец, они оказалсь близехонько, хорошо видна складка меж ног, обтянутая тканью нижней юбки, которая не столько скрывала, сколько мешала разглядеть, что же точно находилось между ними. Врезаясь в щель между ягодиц недвусмысленно демонстрировала изобилие бабьей малороссийской плоти, что колыхалась, двигалась, меняла очертания. Почудилось, что под юбкой у бабы нечто втянуло в рот ткань и теперь пережевывает ее. Параська в очередной раз сменила направление движения, вожделенная картина исчезла с Сашиных глаз. Возбуждение переполняло подростка, распирало, резало мучительно-острой болью, раздувая мошонку. Скопившаяся энергия молодого тела рвалась наружу, требуя освобождения. С трудом, переставляя ноги, прикрывая рукой вздыбленный перед, встал и поплелся в сад.
Шумно плеснула вода из ведра, которое звенело в проворных руках Параськи, отжав тряпку и, бросив ее у порога, отерла пот со лба и пошла на задний двор. Поняв, что Параська направляется к уборной, Саша заковылял за ней, стараясь не шуметь, затаив дыхание, прильнул к желаной дырке от сучка. Ничего не подозревавшая баба, повернувшись спиной, устраивалась присесть над дыркой нужника.
Приняв подобающее положение, задрав ворох юбок вверх, на спину присела над дыркой. В первый раз так близко и в таком ракурсе Саша увидел голую женскую задницу, белые жирные ягодицы, меж которых темнелась щель. Параська подвинулась, стараясь ловчее устроиться, видно стало лучше.
Уже можно было разглядеть темные кустики волос, висевших вниз "лохматки". Сев ниже Параська развела половинки шире, открылась коричнево-серая, заросшая волосами "лодка" замужней, зрелой, рожавшей бабы. Саша, преодолев секндное отвращение, разглядывал складку как бы в обиде на кого-то "надувшихся" половых губ, неплотно прижатых друг к другу и сморщенный коричневый кружок ануса, в обрамлении волосков, редких и коротких.
В это мгновение меж складок брызнула широкая и шипящая струя пенистой жидкости, с шумом ударившей о дно ямы.
Бабенка вздохнула, струя становилась тоньше, баба пошире раздвинула ноги и старательно принялась вытираться листом лопуха, который сорвала по дороге. Саша, стараясь не пропустить ни одной детали, дрожа от возбуждения, стремительно двигал пальцами по члену, вдруг, совершенно случайно толкнул локтем в стенку. Параська, даже не обернувшись, захихикала:
- И кто это там хоронится? Барчук, это вы што-ль таитесь позади-то? Я-то было подумала собака ходит, а тут вон гость объявился. А чего таиться-то? Неужели бабу не видали? Вдругорядь как сцать приспичит не тушуйтесь, не прячтесь, могу просто дверь не закрывать.
Нахальная бабенка заливисто смеялась, шумно выпустив газы, через мгновение встала, дверь заскрипела, Саша, красный от стыда, ждал продолжения конфуза, ругани или чего-нибудь, что надолго отвратило бы его от желания подглядывать, но Параська во весь голос распевая очередную хохляцкую песню, величественно покачивая бедрами уже шла по направлению к дому...
И тут случилось нечто ужасное, что Саша запомнил на всю жизнь. Подгнившая доска выгребной ямы сзади треснула и подросток, не успев понять, что к чему, провалился в вонючую жижу. К счастью там было не глубоко, и только он собрался вылезти из этой зловонной ловушки, как чьи-то шаги, заставили его затаиться. Так и есть, это была тетушка, шествовавшая к будочке. Открывалась возможность проверить, как удавалось индейцам много часов незаметно красться по лесу, выслеживая дичь или бледнолицых или скрытно находиться в засаде. Тетушка, на ходу развязывая и задирая юбку, торопливо открыла щеколду заскрипевшей двери, взошла внутрь.
Закинула подол платья на спину, стянула панатлоны, открыв на секунду тёмную щель меж ягодиц и со стоном облегчения присела на корточки. Всё это, Сашенька мог беспрепятственно наблюдать снизу сквозь дырку в доске. Назвать туалетом серое дощатое строение, стоявшее в углу сада и скрытое зарослями бурьяна, язык не очень-то поворачивался, но тетушка требовала, чтобы данное заведение, именовавшиеся простонародно сортир, именовали туалет.
-О-ох! Ну, наконец-то… Насилу дотерпела, как в панталоны-то не напустила...- протяжным шепотом выдохнула Аделаида Макаровна, звук лившейся мочи отозвался в ушах затаившегося сладчайшей музыкой. Брызги обильно оросили голову затаившегося «разведчика», он закрыл глаза и задержал дыхание. Продолжая мочиться, удобнее пристроившись на корточках, Аделаида Макаровна пальцами раздвинула щель, облегчив отхождение золотистой жидкости, которая била из глубин тела волшебным фонтанчиком.
Саша, сглотнув и припадая на затёкшую ногу, стараясь не делать шума, переместился вбок, чтобы не попать под струи "золотого дождя" тетушки. Тем не менее, любопытство заставило его разглядеть в подробностях, открывшуюся картину. Судьба явно благоволила ему, не смотря на комичность положения, то, что он видел, было удачей.
Округлый овал бедер, пышные ягодицы, никакой растительности на лобке. Зад тетушкин почти касалась дощатой стенки уборной, Аделаида Макаровна, повинуясь зову природного рефлекса, принялась опорожнять кишечник. Саша различил бутон анального отверстия, который повинуясь мысленному приказу хозяйки, начал превращаться в короткую трубочку, тут же открывшуюся, появившейся на свет "колбаской", медленно выползшей из ануса. Сашин фаллос в ответ на видение сие, словно влекомый неведомым призывом потянулся на встречу, упершись в холстину летних брюк. "Колбаска", как он ее по-детски назвал, была длинной, коричневого цвета , вдруг, под действием законов земного тяготения, оторвалась, полетев вниз и смачно шлепнувись. От брызг жижи навозной удалось увернуться. Вновь темным пятнышком высветился забавно открывшийся и вновь сжавшийся, бутон ануса. Двумя пальцами потеребила складку щели половой, помогая стряхивать последние капли мочи.
Захваченный зрелищем испражняющейся тетушки, Саша не замечал тяжелого запаха выгребной ямы. Как же хотелось вставить палец вглубь отверстия тетиного зада, да не просто кончик , а чтобы на всю глубину. Под занемевшей от долгого стояния ногой опять что-то чавкнуло. И тут злодейка-судьба и сыграла с ним новую шутку. Тетка шагнула в сторону, наклонившись вниз салфеткой, аккуратно протерла промежность. Будто бес толкнул его, не осознавая что делает и это было полной неожиданностью для тетушки, он встал в рост. Повинуясь какому-то порыву, презрев осторожность и страх возможного наказания, Саша видел только руку свою с растопыренными пальцами, которая помимо его воли, будто сама по себе тянулась к телу раскорячившейся орлицей тетушки.
- Ах! Ох, кто здесь? На помощь! А-а-а-а-ой!…- вскрикнула Аделаида Макаровна с непритворным ужасом, увиденное потрясло ее. Некто, размалеванный, с головой сплошь утыканной перьями, привстав из дощатой дырки уборной, вцепился в пухлый лобок грязной пятерней, тиская мякоть женской плоти, пользуясь растерянностью и паникой дамы. Потеряв от ужаса, сознание повалилась тетушка глубокий обморок, ударившись головой в дощатую дверцу, вывалилась наружу. Саша вылез и обежав нужник склонился над теткой, та лежала, не подавая признаков жизни. Саша протянул перепачканную в каловых массах руку и попытался похлопать тетушку по щеке, чтобы хоть как-то убедиться, что она жива. От зловония Аделаида Макаровна сморщила нос, чихнула, приходя в себя от обморока. Приоткрыв глаз, узнала в раскрашенном и перемазанным дерьмом дикаре родного племянничка, который стоя перед ней на коленях и считая, что она еще без сознания, пользвался моментом, разглядывал ее «лодочку». Открытие взволновало, но надо было каким-то образом сгладить непристойность эпизода, поэтому тетушка неуверенными руками попыталась оттолкнуть настойчивого племянника, углубившегося в изучение анатомических подробностей дамского органа:.
- Это гадко! Уберите руку… Не надо, Александр! Трогать непристойно для юноши. Слышите? Какое бесстыдство! От вас так дурно пахнет! Что это? Вы будете наказаны! Слышите! Гадкий мальчишка, что ты делаешь? Зачем это? Какой скандал, племянник -развратник! - наконец, тетушка, приподнялась, оттолкнув окончательно потерявшего голову мальчишку, опустила платье, отметив, про себя, тем не менее, как торчит, вывливаясь из прорехи, юношеский "фаллос", по сему, преодолев минутную брезгливость, потрепала Сашу по голове:
- Фу, как не стыдно! Подсматривать за дамой, да в такой момент. Никогда не поверила, что у сестрицы дурно воспитанный сынуля. Кстати, не ожидала такой прыти, почему ты в туалете в выгребной яме сидел? Ты что себя в золотари готовишь? И что за бесцеремонность? Как это непристойно подсматривать, когда, извините, испражняются. Может быть это у вас, в столице, так принято... Хотя впрочем в этом что-то, возможно, есть... Пикантно, неожиданный поворот... Ну, а как же помочь с горюшком устроиться? Вон ведь и "торчун" приключился, эдак недолго и приапизмом закончить... Но как же здесь дурно пахнет... Помыться бы не мешало, а племянничка водой из колодца облить, охладить следует, поди больно с "торчуном"-то разгуливать... Ах, молодость, молодость... Вот и юноша невинный интерес проявляет к дамам... А давно ли я его в пеленках носила?
Рассуждая таким образом, стараясь из щекотливой ситуации достойно выйти, она направилась к дому, оставив сжавшегося в комок от ужаса племянника. Видели бы его верные соплеменники команчи в этот миг. Впрочем, утро вечера мудренее, время покажет, как юноша становится настоящим мужчиной. Первый свой шаг к этому Масленников Александр уже сделал, дело оставалось за малым. Да только не знал бесстрашный индейский разведчик, что злодейка-судьба уготовила ему большее испытание, причиной стали тонкие бумажки, опрометчиво прихваченные пареньком из шалаша…